Мало времени, мало, и чечетка переходит в рэп — тук — тук — тук — тук — тук — тук — туктуктуктуктук. Ага, вот и фраза, две фразы, предложение, абзац.
Много слов, много фраз, много предложений, много абзацев. Обозрение, репортаж с места событий, интервью, очерк, заметка, прогноз. Быстренько отредактировать, записать, перегнать на дискету, отвезти в редакцию, переписать в редакционную машину.
Все, уф — ф–ф…
Хорошо, — что при нынешних либеральных порядках в редакции можно, если свой аппарат дома стоит, и на работу не ходить; да к тому же еще, если ты авторитетный Обозреватель довольно популярного столичного издания. К тебе прислушиваются, тебе верят, твое имя на слуху. Так что — за прогулы по КЗОТу?
Но есть штука, еще хуже телефона и компьютера: телевизор. Особенно, когда последние известия: много ли там уже положили? С другом из редакции на ящик «Абсолюта — цитрон» поспорили, что до конца весны официальное количество трупов перевалит за пять тысяч, и друг, видимо, проспорит… Знаешь, что времени нет, а оторваться не можешь — предчувствуешь лимонный привкус шведской водочки на языке.
А потом — судоржно хватаешься за работу, выпиваешь литр крепчайшего кофе и, как безумный, смотришь на часы — ага, за ночь двадцать пять страниц текста про отличных парней из штата Мичиган, голубоглазых стейтовских бизнесменов, производителей замечательного корма для аквариумных рыбок, об их трогательной заботе о российских потребителях…
А дружба — то и забота нынче почем? Двадцать баксов за страницу — а потому давай, Обозреватель, выбивай рэп на клавиатуре:
Тук — тук, я ваш друг.
Два. — Дцать. — Бак. — Сов. — Стра. — Ни. — Ца.
Так — так — туктуктуктук.
Но, что ни говори, ото всех этих изощрений научно — технического прогресса только головная боль, и, как в любимом народом мультфильме — все по нарастающей, в арефметической прогрессии: от телефона голова болит больше, чем от пишущей машинки, но не как от компьютера. От телевизора — еще больше… Еще бы, количество трупов растет в геометрической прогрессии, такая скорость… И это радует: двадцать бутылок по одиннадцать баксов… Постойте, сколько же это будет?
Но — когда и телефон, и компьютер, и телевизор, когда это все вместе наваливается, одновременно, то — хоть в петлю. Или, что менее безопасно и куда более приятно — в запой.
Но сейчас — нельзя, потому что неожиданно подвалила халтурка: двадцать пять страниц какого — то каталога какого — то стейтовского концерна, даже не концерна, а какого — то там сто тридцать третьего эксклюзивного дистрибьютера какого — то шестнадцатого филиала девятой дочерней фирмы по двадцать баксов за страницу. Деньги, конечно, не ахти какие, но для Обозревателя авторитетного столичного издания с зарплатой согласно тарифной сетке…
А потому надо сосредоточиться, и чечетку на клавиатуре перевести в темп нью — йоркско — московскго рэпа: тук — тук, тук, тук — тук, тук — тук — тук — тук — тук…
— Дзи — и–и — инь!..
Зараза, ну звони, звони, хоть до окончания чеченской войны, все равно не подойду…
— Дзи — и–и — инь!..
И кто же это в половине одиннадцатого вечера может так названивать?
— Дзи — и–и — инь!..
Ну, ладно.
Поднялся, отодвинул стул, посмотрел на табло определителя (подачка научно — технической революции стойкому телефонофобу) — домашний номер Главного редактора.
М — м–м… К чему бы это?
Конечно, приятные новости по телефону тоже могут случаться: Обозревателя повысят до должности Председателя Роскомпечати, у Президента обнаружится цирроз печени, в редакцию пришлют новые тарифные сетки, с оплатой исключительно в баксах, в Чечне положат больше пяти тысяч наших и друг решит досрочно проставить «Абсолют — цитрон», но ни с одной этой новостью не будет звонить Главный, он может привнести в душу только раздраженность, смятение, суету, мгновенный испуг, синусоидно возникающее в мозгу напряжение, как это настырное, с пугающей периодичностью повторяемое:
— Дзи — и–и — инь!..
А пошел ты… Не подойду я к тебе, хоть тресни! Я занят, заболел, умер.
— Дзи — и–и — инь!.. Дзи — и–и — инь!!.. Дзи — и–и — инь!!!..
Взял трубку — куда денешься, постарался придать своему голосу как можно больше человеколюбия, раздражение замаскировать.
