Робб тяжело рухнул в кресло. Холлэнд взял микрофон, его голос звучал спокойно и властно.
– Голландский центр, рейс шестьдесят шесть подчиняется и поворачивает налево, курс двести семьдесят градусов, и начинает подниматься до эшелона два-четыре-ноль в ожидании дальнейших инструкций. Вооруженные силы не понадобятся. Прошу вас, не могли бы вы проверить, не можем ли мы повернуть в Брюссель или Копенгаген, и если нет, то, может быть, Осло или Стокгольм примут нас.
– Мы выясним. Пожалуйста… поверьте нам, мы понимаем необходимость вашей посадки, но нам сказали о вероятном наличии инфекции у вас на борту, и наши власти не готовы с этим справиться.
– Что ж, Голландский центр, нам нужна ваша помощь. Это все, что я могу вам сказать.
Холлэнд отключил передатчик и снова включил автопилот, потом повернулся к Роббу. Тот смотрел прямо перед собой.
– Свяжись с компанией по спутниковой связи, Дик. Выясни, что у них на уме. Должен же быть какой-то план. Мы же должны где-то посадить эту машину! Если даже наш пассажир и не умрет, нам теперь не хватит запасов горючего, чтобы долететь до Нью-Йорка.
В этот момент зазвенел зуммер внутренней связи, и Робб снял трубку. Он пробормотал несколько слов и отключился, потом снова ненадолго уставился в окно. Когда Дик наконец заговорил, его глаза не отрывались от линии горизонта.
– Это старшая стюардесса, – произнес он обыденным тоном. – Она просила передать тебе, что вынужденная посадка больше не требуется. Твой пассажир умер.
Борт рейса 66 –
пятница, 22 декабря – 19.10 (18.10 Z)
Когда Джеймс Холлэнд связался с Управлением пассажирских перевозок в Далласе по спутниковой связи, авиалайнер оставался на высоте тридцать одна тысяча футов в режиме ожидания над ночной чернотой Северного моря. У сконфуженных диспетчеров и чиновников на другом конце линии капитан попросил помощи и инструкций, пока самолет описывал круги в небе, пролетая пятнадцать миль к северу, потом поворот влево на 180 градусов, потом пятнадцать миль к югу, снова поворот налево, опять на север, и снова по тому же маршруту. Режим ожидания ввели в бортовой компьютер, который мог удерживать огромный «боинг» на одном и том же курсе, пока не кончится топливо. «В конце концов, – подумал Холлэнд, – это самое безопасное место в небе, где можно продержать авиалайнер весом в семьсот тысяч фунтов, пока голландцы соберутся с мыслями и позволят нам сесть в Амстердаме».
Дик Робб кипел и из-за этого ожидания, и из-за переговоров Холлэнда с компанией, но отказывался взять командование на себя. Его взгляд метался от приборов к капитану, а с того на нечетко очерченные, пушистые послезакатные кучевые облака над Северным морем, но он молчал.
А далеко, в Техасе, вице-президента компании «Квантум», отвечающего за пассажирские перевозки, вывезли с его ранчо на вертолете, но говорил он так же сбивчиво, как и диспетчеры аэропорта в Далласе, не желавшие принимать никаких решений в его отсутствие.
– Капитан, вы говорите, что голландцы перевели вас в режим ожидания? – спросил вице-президент.
Холлэнд в третий раз изложил факты. Да, они в режиме ожидания. Да, голландцы оставили им надежду, что самолету разрешат приземлиться. Да, их пассажир умер от сердечного приступа, и именно его подозревали в том, что он являлся носителем опасного вируса гриппа. И да, им нужно где-то сесть. Еще несколько часов на низкой высоте, сказал ему Холлэнд, и эта необходимость может стать критической.
– Что ж… – начал высокооплачиваемый чиновник, в чьи обязанности входило принимать решения, сидящий в вертолете, с шумом несущемся в штаб-квартиру компании в Далласе, – должны ли мы связаться с Государственным департаментом?
Из Далласа снова донеслось смущенное бормотание, когда главный диспетчер признался, что не знает, с кем следует говорить.
– Мы звонили в Федеральное авиационное управление. Мы им доложили обо всем, – ответили из Далласа.
– И что они сказали? – поинтересовался вице-президент.
– Просили подождать. У меня создалось впечатление, что они собирают команду в своем штабе в Вашингтоне.
– Они так сказали?
