Виталий начал проглядывать все записи подряд и, как ни странно, почувствовал, что успокаивается. Раздражение и недовольство собой уходили куда-то, словно вода в песок, он становился снова самим собой, то есть спокойным, терпеливым, расположенным к людям, добродушным и внимательным человеком. И стоящая рядом Антонина Степановна показалась ему сейчас вовсе не тупой, а, напротив, симпатичной и совсем неглупой.
- Ладно, тетя Тоня, - улыбнулся ей Виталий. - Поговорим потом. А сейчас я вот выпишу себе всех этих, - он кивнул на книгу. - Может, кто из них чего заметил. Помогут нам.
И от его неожиданной улыбки, от приветливого тона, каким вдруг все это он сказал, от домашнего обращения «тетя Тоня» Антонину Степановну сразу словно подменили. Исчезло страдальчески-виноватое выражение с лица, и она вздохнула с таким облегчением, что Виталий невольно усмехнулся.
- Чего это вы так вздыхаете, тетя Тоня?
В ответ Антонина Степановна только махнула рукой.
- Ладно уж. Выписывайте. А я вот тут отдохну маленько. Переволновалась, видать.
Виталий подсел к столику и принялся за работу.
Спустя минуту наружная дверь с шумом распахнулась, и вошел Свиридов, толстый, краснощекий, самоуверенный.
- Ну, ну, доложи, чем занят, - сказал он вставшему при его появлении Виталию.
Тот коротко доложил.
Свиридов нахмурил пшеничные брови, посмотрел книгу и недовольным тоном сказал:
- М-да. К примеру, вот этот, Титов, слесарь, - он ткнул коротким пальцем в книгу. - Это сколько придется Титовых перебрать, представляешь?
- Так точно, Николай Иванович. Представляю.
- Мартышкин труд. Из-за этой фитюльки.
- Это портсигар, Николай Иванович.
- Знаю, что портсигар. Это я фигурально. Ну, да ладно. Занимайся пока.
Он жестом разрешил Виталию сесть, молча оглядел сидевшую рядом на стареньком диване Антонину Степановну и направился в глубь квартиры.
Около письменного стола Достоевского все еще возился Откаленко.
- Отсюда, что ли, пропало? - спросил, подходя, Свиридов и указал на стол.
- Отсюда, Николай Иванович, - сдержанно ответил Откаленко. - Только не пропало, а украли.
- Это еще посмотрим. Беспорядку тут, надо полагать, хватает.
Игорь пожал плечами. Черный костюм его был в пыли.
- Обнаружил что? - спросил Свиридов.
- Капельки крови. Вот тут гвоздик торчит, - ответил Игорь, показывая на край стола. - Вор и поцарапался.
- На глаз уже определяешь, кто поцарапался? - насмешливо осведомился Свиридов. - Пинкертон. У местных тут кровь другого цвета, конечно?
- Местные не царапались, а то бы давно его забили.
- Ты свои теории пока при себе оставь, - Свиридов строго посмотрел на Игоря.
Казались они одного роста, но тем не менее не похожи были до смешного. Плотный, ладный, в черном костюме и серой рубашке Откаленко и толстый, неуклюжий, в костюме с искоркой и с ярким галстуком Свиридов. Смуглое лицо Игоря с резко выдвинутым подбородком словно освещалось смышлеными голубыми глазами. Коротко остриженные под бобрик черные волосы в сочетании с глазами делали его лицо необычным, почти красивым. У Свиридова были пшеничные волосы и кирпично-красное, расплывшееся лицо.
- Где Цветков? - спросил Свиридов.
- Вон там, с заведующей беседует, - Игорь указал на дальнюю дверь.
В маленькой и тесной комнате Елена Анатольевна, волнуясь и поминутно поправляя очки, говорила стоявшему у окна Цветкову:
- …Так что за них за всех я ручаюсь, как за самое себя. Но вообще это ужасно, ужасно, поймите.
- Понимаю. А как же, - рассеянно ответил Цветков, что-то, видимо, соображая про себя. - Ясное дело, нехорошо.
Он увидел входящего Свиридова, и лицо его приняло замкнутое выражение.
- Здравия желаю, - сказал тот. - Занимаетесь? Ну, ну, продолжайте.
- Так я в общем все уже товарищу сказала, - ответила Вольская, снова поправляя очки. - Право, уж не знаю, что вас еще интересует.
- Все сотрудники вне подозрений, - заметил Цветков. - Вот Елена Анатольевна ручается.
- Так, так… - кивнул головой Свиридов. - У меня вопросик есть, - он сделал паузу. - Бывали у вас и раньше какие-нибудь пропажи?
- Что вы! - вспыхнула Елена Анатольевна.
- А если подумать? Мы вас, уважаемая, не торопим.
