Гость вложил в руку Федякина что-то круглое.
— Не разгляжу... — силился рассмотреть подарок Федякин.
— Золотые часы с именной надписью. Дар его высочества Реуф-бея, великого визиря.
Федякин положил часы в карман.
— Не забывают, значит. Весьма польщен. Чем могу быть полезен? Если пакет — могу передать утром.
— Сообщение на словах.
— В дом к нему не советую ломиться — пристрелит без предупреждения. Шейх в ночных делах серьезный мужчина.
Стоял, поигрывал глазами Федякин, соорудив нелепое препятствие связнику, ждал с холодным любопытством, как выкрутится гость. Похоже, сильно припекала того спешка, крутился в сомнениях. Однако плевать было теперь полковнику на все сомнения и маету этой стаи заговорщиков, суетившейся вокруг двора. Насильно был он прикован к постылому делу. Что-то окончательно сломилось в нем со смертью председателя Гелани, запорошило душу едкой ненавистью ко всему и всем, причастным к этому дому.
— Господин полковник...
— Ну?
— А вы не смогли бы ему утром сообщить...
— Извольте.
— У меня нет выхода. Мне поручено сообщить, что Омар Митцинский прибудет не через Батум. Легальный въезд в Россию с визой отменен. Он перейдет границу Чечни послезавтра через Сухумский перевал в два после полуночи. Его необходимо встретить и проводить сюда. Прошу вас, повторите.
— Омар явится через Сухумский перевал послезавтра. Нам остается встретить его в два и перепроводить сюда.
— Господин полковник, — связной тревожно всматривался в лицо Федякина, — я могу надеяться, что сообщение будет передано Осману Митцинскому именно так, не позднее утра?
— Не извольте беспокоиться.
— Благодарю. Мне пора.
— Честь имею.
Федякин задвинул засов, побрел к себе, горбясь, шаркая сапогами по выбитой тверди двора.
У окошка мазанки, где поселили немого, он остановился — послышался голос изнутри. Федякин оторопело мотнул головой, прислонился плечом к стене: что за чертовщина? Из-за окна явственно донеслось:
— Вам бы детишек нянчить, Софья Ивановна, а вы с пистолетом...
«А те-те-те-те! — поразился Федякин. — Ну и ночка: турки казаку часы дарят, святые баб выгуливают, немые разговоры ведут».
Поминутно останавливаясь, чтобы не скрипнуть, тихо выдавил створки окна внутри.
— Врешь, Гришка, — отчетливо возмутился немой.
Федякин бесшумно влез в окно, присел, еще не зная, что делать и как отнестись к открытию, когда у немых прорезается голос. Невидимый батрак почмокал губами, вздохнул, упрямо сказал:
— Я, Гришка, две пули в кепку на лету всаживаю, а ты...
Федякин, затаив дыхание, долго сидел, прислушиваясь. Немой замолчал, видимо, уже надолго. Зрело в полковнике решение. Все он понял. Ай да батрак. Плохи дела у шейхов, если у них такие слуги завелись.
Выдрала из полковника Антанта остатки долга и чести, с кровью и мясом выдрала последыш, в коем затаилось белоофицерское прошлое.
Казалось ему, что прошла целая вечность с тех пор, как запрыгнул он в окно немого и принял решение.
Поднялся Федякин грузно, с кряхтением, наотмашь двинул локтем. Зазвенело разбитое стекло. Пьяно и громко выругался полковник, стал шарить руками по стене. В углу едва слышно скрипнул топчан. Федякин долго, шумно хлопал себя по карманам, урчал недовольно — искал спички. Нашел, ощупью двинулся к столу. Попался под ноги стул — грохнул, отлетел, опрокинулся.
Федякин нащупал на столе свечу, чиркнул спичкой, зажег. Стал искать карандаш, что-то пьяное, несуразное бубнил себе под нос. Долгие поиски обозлили.
— Тьфу! Когда нуж-жно... записать... заф-ф-фиксиро-вать... значит, связника следует понимать так: братец Омар послезавтра явится через Сух... ик-к! С-сухумский перевал. Угу. В два. Надобно встретить его пр-ревосхо-дительство. Черт! Где карандаш?! Забудешь ведь до утра, господин Федякин... нализался аки свинья... что... мой? Или не м-мой стол?! Френч, Где френч?!
Обернулся. Немой сидел на кровати, смотрел на Федякина. Полковник оторопело сморгнул, взревел:
— Эт-то что такое?! Тебе что здесь надобно, каналья?! Ты как сюда... где френч?.. Я спрашиваю, где фр-ренч?! Отвечать, скотина!
Рванул немого за рубаху, приподнял. Батрак взмыкнул, испуганно заскулил. Федякин разжал пальцы, тупо огляделся.
