— Ты такое когда-нибудь видел?
Тот взглянул на протянутую Вотшей ладонь, осторожно дотронулся до находки приятеля пальцем, взглянул на Вотшу и достал свой нож. Взяв из Вотшиной руки черный камешек, он осторожно поскреб его поверхность лезвием, черная корка, оказавшаяся очень тонкой, отпала и в соскобе блеснуло матово-белым!
— Это не камень! — неожиданно заявил Сафат.
— А что?! — удивился Вотша.
— Тебе лучше знать, — усмехнулся Сафат. — Ты же у нас… кузнец!
Вотша забрал из рук друга свою находку, потер пальцем место соскоба и взглянул на Сафата:
— Ты думаешь — это металл?
— Я же сказал — тебе лучше знать, — пожал плечами маленький изверг, поднимаясь с колен. — Давай-ка делом займемся, а то придется возвращаться домой с пустыми мешками.
Изверги снова начали обшаривать осыпь, но Вотша был слишком рассеян. Он постоянно доставал из мешка черную находку и подолгу ее рассматривал, тер соскоб, подбрасывал «камешек» на руке.
Когда солнце опустилось к вершинам окружающих гор, изверги пустились в обратный путь, но вернуться в айл им удалось только в сумерках. Вотша успел к ужину. Вагат, уже сидевший за столом, увидев тощий мешок подручного, улыбнулся:
— Да, Бамбарак, невелика твоя добыча!
— Зато есть одна штука… — начал было Вотша, возвращая улыбку и развязывая мешок, но кузнец остановил его:
— Давай сначала поужинаем, а уж потом ты будешь хвастаться своими находками.
После ужина, когда жена Вагата освободила стол от посуды, кузнец хлопнул рукой по столешнице и предложил:
— Ну, Бамбарак, показывай свое богатство!
Вотша развязал мешок и сначала выложил на стол четыре небольших куска найденной им ферузы. Вагат повертел каждый обломок в почерневших от въевшейся окалины пальцах и вздохнул:
— Да, такая добыча тебя не обогатит. Вот если бы ты нашел пару лалов или сросток прозрачной зелени, тогда — да!
— Зато я нашел вот что! — улыбнулся Вотша и протянул Вагату свой черный камень.
Тот осторожно взял его в руку, покачал, словно определяя вес, и, положив на стол, посмотрел на Вотшу долгим взглядом:
— И где ты его откопал? — в голосе кузнеца чувствовалась легкая насмешка, и ее сразу же уловил Вотша.
— Так… в расщелине, на той же россыпи, где мы ферузу собирали.
— Ясно… — медленно протянул Вагат и, прежде чем продолжить разговор, долго смотрел на Вотшину находку. — У нас этот камень называют… — Он откровенно усмехнулся. — Се-брось!
— Как-как?! — не понял Вотша.
— Это было сказано давно… Очень давно. Сейчас сказали бы — брось это. Не бери, — пояснил Вагат. — Понимаешь, это — металл, довольно мягкий и ни к чему не пригодный. Хотя из него можно было бы делать посуду, украшения, но он никому не нужен. Обменщики его не берут.
— Почему?! — удивился Вотша.
— Кто его знает, — пожал плечами кузнец. — Так сложилось. Сложилось настолько давно, что в причинах этого никто не думает разбираться. Одно я знаю совершенно точно: для обмена этот металл даже предлагать не стоит, могут прибить!
— Даже так?! — еще больше удивился Вотша.
— Именно! Так что выбрось ты этот свой… «камень» и дорогу к той расщелине забудь! — завершил разговор Вагат.
— Но ты сам-то пробовал с этим металлом работать?! — спросил Вотша. — Что он собой представляет?!
— Да я же тебе говорю, ничего он собой не представляет. — Вагат явно начал раздражаться. — Сам я с ним не занимался, мой учитель мне показал его и предупредил, что не стоит с ним связываться. И тебе я могу повторить то же самое!
Вотша взял со столешницы свою находку, долго смотрел на нее, а потом поднял глаза на поднявшегося из-за стола кузнеца и тихо спросил:
— Мастер, можно я попробую поработать с этим металлом?
— Да работай, — махнул рукой Вагат. — Все равно у тебя ничего не выйдет.
Дня четыре Вотша не вспоминал о найденном им камне. Кузнец уже подумал, что подручный решил последовать его совету и не связываться с никчемным металлом. Однако оказалось, что Вотша просто обдумывал, с чего начать свои исследования. Неделю спустя после памятного разговора, вечером, когда Вагат объявил об окончании работы, он вдруг попросил разрешения задержаться в кузнице. Кузнец недовольно покачал головой, но разрешение дал. Вотша пробыл в кузнице часа три и пришел в дом как раз к самому ужину. С этого дня так и повелось — какая бы трудная работа ни выдавалась в течение дня, светловолосый изверг задерживался в кузне часа на три-четыре, но больше всего Вагата злило то, что Вотша не рассказывал о своих опытах. Только месяца три спустя он вдруг остановил кузнеца как раз в тот момент, когда тот собирался идти домой. С немного смущенной улыбкой Вотша проговорил:
