— Тика, — прошептал он жалобно, — прости меня. Ты же знаешь, я вовсе не хотел тебя обидеть, просто наговорил тут всякого… Я люблю тебя! Я всегда любил только тебя. Просто… я просто не знаю, что делать.
— Ты знаешь, что делать! — зло выкрикнула Тика. Оттолкнув мужа в сторону, она одним прыжком вскочила на ноги. — Я только что сказала тебе: госпожа Крисания в опасности! Ты должен догнать ее как можно скорее.
— Кто она такая, эта Крисания? Почему я должен заботиться о ее безопасности?
— Выслушай меня хотя бы раз в жизни, — прошипела Тика, и глаза ее сделались зелеными и злыми. — Госпожа Крисания — могущественная жрица Паладайна, только Элистан могущественнее ее в этом мире. Ей был вещий сон, указавший, что злая сила Рейстлина может погубить Кринн! Она направляется в Вайретский Лес, говорить с Пар-Салианом…
— Чтобы тот помог ей уничтожить Рейстлина? — прорычал Карамон.
— Что, если так? — вспыхнула Тика. — Разве он заслуживает жизни? Да он бы убил тебя, не раздумывая!
Глаза Карамона угрожающе засверкали, а лицо побагровело от гнева.
Тассельхоф испуганно сглотнул, увидев его сжимающиеся кулаки, но Тика бесстрашно шагнула вперед и встала перед мужем. Ее голова едва доставала до подбородка гиганта, но кендеру показалось, что проставленный воин спасовал.
Кулаки его сами собой разжались.
— Увы, нет, Карамон, — мрачно сказала Тика, — она вовсе не хочет его смерти. Она любит твоего брата, и пусть ее бог защитит ее. Она хочет спасти Рейстлина, хочет отвратить его от зла.
Карамон удивленно уставился на Тику, и выражение его лица смягчилось.
— Правда? — спросил он.
— Правда, Карамон, — устало кивнула Тика. — Именно поэтому она приехала сюда — она хотела повидаться с тобой. Она думала, что ты сможешь ей помочь. Ну а когда она увидела тебя вчера вечером… Карамон опустил голову, и глаза его наполнились слезами.
— Совсем посторонняя женщина хочет помочь Рейсту. И рискует при этом жизнью… — Он снова зарыдал. Тика уставилась на него в совершенном отчаянии.
— Ради любви к… Догони ее, Карамон! — воскликнула она и притопнула ногой. — Одной ей ни за что не добраться до Башни, тебе это известно, как никому другому. Только ты знаешь дорогу через Вайретский Лес.
— Да, — Карамон шмыгнул носом, — я ездил туда с Рейстом. Я отвез его туда, чтобы он смог войти в Башню и подвергнуться Испытанию. О, это злое Испытание!..
Я охранял его. Я был ему нужен… тогда.
— А Крисания нуждается в тебе сейчас! — мрачно сказала Тика.
Карамон все еще нерешительно переминался с ноги на ногу, и Тассельхоф заметил, как на щеках Тики пролегли жесткие решительные морщинки.
— Если ты действительно хочешь ее нагнать, тебе нельзя терять времени. Ты помнишь дорогу?
— Я помню! — в восторге завопил Тас. — Я знаю! У меня есть карта!
Тика и Карамон разом повернулись и с удивлением уставились на кендера. Оба уже успели позабыть о его существовании.
— Я не уверен… — протянул Карамон, мрачно меряя Тассельхофа взглядом. — Я прекрасно помню твои карты, Тас. Одна из них привела нас в порт, где не было моря.
— Так я тут был ни при чем! — с негодованием воскликнул кендер. — Даже Танис так сказал. Карта-то была составлена еще до Катаклизма, после которого море отступило от берегов. Нет, Карамон, тебе придется взять меня с собой! Я обязательно должен был встретиться с госпожой Крисанией. Она послала меня с поручением, с настоящим поручением, и я выполнил его. Я нашел…
Какое-то движение привлекло внимание кендера.
— Ага, вот и она!
Он взмахнул рукой, и его озадаченные слушатели повернулись к дверям спальни, где стояло на пороге бесформенное существо — не то тюк старого тряпья, не то огородное пугало. Пугало смотрело на них черными подозрительными глазками.
— Моя голодная, — пропищало существо, обращаясь к кендеру. — Когда мы есть?
— Чтобы найти Бупу, я совершил целое путешествие! — сказал Тассельхоф гордо.
— Но зачем госпоже Крисании понадобилась эта твоя Бупу? — удивилась Тика, совершенно сбитая с толку. — По себе знаю, от овражных гномов пользы не дождешься…
Она отвела Бупу на кухню, сунула ей в руки кусок черствого хлеба и ломоть сыра и поспешно вывела гостью на улицу — запах овражных гномов вряд ли мог добавить уюта ее чисто прибранному дому. Бупу, совершенно счастливая, вернулась на грязную дорогу и принялась уплетать хлеб с сыром, запивая их водой из лужи.
