Нико закрыл глаза и попробовал разобраться в расчетах наставника.
Шеннон издал тяжкий вздох.
— А так как рун всего четыре, длинные слова было бы очень сложно разобрать. Подумай: запомнить тысячу девятизначных чисел, состоящих из цифр от единицы до четверки. Невозможно. А предложения состояли бы из сотен, если не из тысяч рун. Тарабарщина, да и только…
Нико перестал считать и засмеялся.
— Представьте, каково это, колдовать на таком языке. Все волшебники превратились бы в какографов!..
Шеннон хотел было что-то ответить, но промолчал. Он нахмурился. Открыл рот, закрыл, снова открыл…
— Никодимус… то, что ты сейчас сказал… это очень глубокая мысль.
— Правда?
Ветер изменил направление. Со стороны Звездной академии повеяло осенним запахом прелой листвы и дыма от костра.
Шеннон кивал.
— Что, если какография — результат простого несовпадения между разумом и языком? И общепринятые языки передают смысл таким образом, что разуму, похожему на твой, сложно последовательно его воспроизвести? Ведь дело явно не в отсутствии логики. В моей редакции твои чары срабатывают безошибочно. — Нико кивнул, чувствуя, как горят от смущения уши. — Возможно ли создать язык, который бы легко воспринимался разумом какографа? Если да, должно быть верным и обратное: значит, можно создать язык, столь сложный, что даже величайшим из умов не удалось бы его освоить.
— О, — только и сумел выговорить Нико, осознавая, что имел в виду Шеннон. — А может, именно это и задумал Создатель, сотворив Праязык? Любой смертный, который попытался бы читать или писать на столь сложном языке, почувствовал бы себя какографом.
— И не какографом даже, а полным профаном.
Руки Нико снова задрожали от волнения.
— Магистр, а вдруг моя какография как-то связана с Праязыком? Что, если друидка права и монстр украл часть моей души и поместил в изумруд? Значит, я не должен был стать какографом!
Вместо ответа Шеннон зашагал к концу Веретенного моста, прямо к отвесной скале с хтоническими рисунками, выгравированными на ее поверхности: листья плюща с левой стороны и геометрический узор — с правой.
Старик заговорил:
— Мальчик мой, возможно, прямо сейчас, на наших глазах, исполняется пророчество. Утро нападения дракона на Триллинон могло ознаменовать начало конфликта, которому суждено затронуть все королевства и стать угрозой существованию человеческого языка. Однако сейчас меня больше тревожит перемена, которую я слышу в твоем голосе.
Он остановился и повернулся к Нико.
— Ты считаешь себя Альционом?
— Я… — Нико запнулся. — По-вашему, глупо с моей стороны верить словам друидки насчет пророчества?
Старый волшебник покачал головой.
— Ни в коем случае. Помимо открывшихся обстоятельств, связывающих тебя с пророчеством, я заметил странный эффект, который ты оказываешь на тексты. Взять хотя бы прошлую ночь: исказив текст горгульи, ты поднял ее уровень восприятия и каким-то образом научил конструкт мыслить свободно. Я впервые сталкиваюсь с подобным. Это может говорить о том, что ты Альцион, а может быть вызвано другой причиной, имеющей отношение к пророчеству. Однако ты не ответил на мой вопрос: ты считаешь себя Альционом?
— Я не… я не знаю. Наверное, вы правы, не стоит спешить с выводами. На самом деле, я переживаю из-за своей какографии. Раз убийца магическим образом украл мою способность различать руны, может, если я также прибегну к помощи магии, мне удастся ее вернуть?!
Шеннон скрестил руки на груди.
— Что для тебя важнее: исполнить свою роль в пророчестве или избавиться от какографии?
Нико покачал головой.
— Если демонопоклонник украл мою способность колдовать, значит, моя какография и пророчество как-то связаны. Магистр, разве вы не видите? Может, я не прирожденный какограф?
— Прирожденный какограф? — переспросил Шеннон, вскидывая брови. — Никодимус, даже если нам удастся полностью избавиться от твоего недуга, это не перечеркнет того, что с тобой произошло. Ты — тот, кто ты есть, — вот что важно. Пойми, избавление от какографии ничего не изменит.
Нико не верил своим ушам.
— Это изменит все!
Шеннон снова зашагал по мосту.
— Наверное, еще не время…
