Она не шелохнулась.
— Скажи, как его зовут, — прошипел белый капюшон, — и я дарую тебе быструю смерть.
Цепляясь за последнюю надежду, Нора окинула взглядом ограду. Кляксой кровавых чернил в сознание просочилась мысль.
Хм, может, и выйдет… если она будет достаточно проворной.
— Молчишь? — Существо отступило. — Что ж, готовься к долгой, мучительной смерти.
Нора ощутила рывок: это натянулась магическая фраза, пронзившая ей грудь.
— Я только что заразил тебя магической язвой. Заклятием, которое заставляет часть тела чарослова производить искаженные руны. В эту самую минуту в твоих легких образуется первая червоточина. Вскоре она разрастется, захватит мышцы и примется плодить опасное количество текста с бесчисленными ошибками. В течение часа твое тело будет трясти в конвульсиях, артерии изойдут кровью, желудок покроется гнойными волдырями…
Нора прижала ладони к холодным камням.
— Впрочем, сильнейший из какографов справится с заразой, — фыркнуло создание. — Так я его и найду. Он выживет после язвенного проклятия; а вот остальные умрут в мучениях. Я избавлю тебя от этой пытки, если назовешь…
Нора уже не слушала. Она бесшумно оттолкнулась от мостовой и перемахнула через перила. На миг ей стало страшно — при мысли, что рой серебристых абзацев обовьет ее лодыжки и втащит обратно на мост.
Но нет, рывок оказался столь стремительным, что застрявшая в груди волшебницы золотая нить оборвалась… Свобода!
Она закрыла глаза. Страх смерти вдруг отступил: приглушенный и едва ощутимый, теперь он скорее походил на смутное воспоминание.
Пророчество сбывалось. И пусть это знание погибнет вместе с нею, такова цена: ее смерть в обмен на крохотный проблеск надежды.
Продолжая падать, волшебница распахнула глаза. На востоке, над темным силуэтом гор, небо налилось багрянцем. Заходящее солнце позолотило вершины червонным сиянием, создавая резкий контраст с ненасытной, бездонной чернотой лесистых склонов, что раскинулись внизу.
Нико подождал, пока не опустеет библиотека: преступление, которое он замыслил, каралось сурово, вплоть до исключения.
— Позволь мне тебя отредактировать. Даю слово: уже через час мы оба будем спокойно спать, — обратился он к выбранному тексту непринужденным (как он надеялся) тоном.
В свои двадцать пять Никодимус Марка был слишком юн для чарослова, но староват для ученика. При внушительном росте в шесть футов один дюйм он никогда не сутулился. Длинные иссиня-черные волосы и смуглая кожа подчеркивали зеленый цвет его глаз, делая их похожими на изумруды.
Для осуществления замысла он выбрал обыкновенную библиотечную горгулью — одушевленное создание, составленное из кусков магического текста. Другими словами, конструкт. Подобно большинству конструктов Звездной академии, эта горгулья представляла собой простейшее заклинание.
Более совершенные горгульи выглядели как диковинные звери с телами, словно слепленными из частей разных животных: змеиная голова на туловище свиньи, когтистые конечности вперемешку с щупальцами или, к примеру, клыки, торчащие из-под перьев, — в таком духе.
Однако горгулья, расположившаяся на столе перед Нико, имела облик одного животного, взрослой снежной обезьяны. Удлиненный торс и конечности покрывала стилизованная резьба, изображающая мех. На гладенькой толстощекой мордочке застыло скучающее выражение.
Автор конструкта позволил себе лишь одну вольность, снабдив свое творение коротким хвостом с тремя крючками из серебристых фраз на конце. Пока Нико разглядывал горгулью, та подобрала со стола три тома и, подцепив за книжные застежки, развесила на своих хвостовых крючках.
— Позволить тебе меня редактировать? Это вряд ли, — фыркнула она и не спеша взгромоздилась на полку. — Да и заснуть я смогу лишь на рассвете — так уж меня задумали.
— Да, но ведь есть занятия поинтереснее, чем всю ночь возиться с книгами, — возразил Нико, оправив черную ученическую мантию.
— Возможно, — признал конструкт. Теперь он пробирался бочком вдоль полки.
Левой рукой Нико прижимал к груди толстый гримуар.
— И потом, ты ведь уже давала ученикам себя редактировать…
