Стопа Тома описала четкую дугу. На какой-то миг он повис в воздухе, молотя руками, затем покатился по полу.
Глаза Рода наполнились болью, когда Большой Том забарахтался, борясь за дыхание, вышибленное из него полом.
Род шагнул вперед, схватил Тома за грудки, уперся ногой в его стопу и бросил свой вес назад, силком подымая великана на ноги. Том медленно повалился вперед. Род втиснулся плечом Тому в подмышку и толчком вернул великана в вертикальное положение.
— Эй, хозяин! — крикнул он. — Бренди — и живо!
Род любил думать о себе, как о человеке, на которого люди могли опереться, но в данном случае это было смешно.
Когда Большой Том несколько ожил и ответил на короткие насмешки своих собутыльников, и когда посетители несколько восстановили порядок в помещении и вернулись на свои места, а Род все еще не свершил над трактирщиком чего-либо напоминающего месть, глаза этого достопочтенного человека заискрились надеждой. Он снова появился перед Родом, выпятив вперед подбородок и опустив углы рта.
Род вытянул себя из глубины размышлений, довольно циничных, о природной доброте человека и сосредоточился на трактирщике.
— Ну, что тебе надо?
Трактирщик с трудом сглотнул.
— Если ваша милость позволит, есть небольшое дело о нескольких сломанных столах и стульях…
— Столах, — произнес Род. — Стульях…
Он наступил трактирщику на ногу и обвил рукой его шею.
— Ах ты, грязный маленький скупердяй! Ты натравил на меня этого буйвола, ты пытался меня ограбить, и ты еще имеешь наглость стоять тут и говорить мне, что я должен тебе деньги?
Он подчеркивал каждый свой довод, тряся шею трактирщика, медленно подталкивая его спиной к столбу. Тот сделал мастерскую попытку слиться с корой дерева, но преуспел только в том, чтобы расползтись по столбу.
— И венец всего этого — мой эль нагрелся! — закричал Род. — Ты называешь себя трактирщиком и так обращаешься с джентльменом, имеющим герб?
— Простите, мастер, простите, — застучал зубами трактирщик, вцепившись в руку Рода с похвальным усилием и негативным эффектом. — Я не хотел никакого вреда, ваша милость! Я хотел только…
— Да, только ограбить меня! — фыркнул Род, выпуская его и отшвыривая спиной на стол. — Берегись этой породы, потому что когда ты становишься у них на пути, они становятся жестокими. Итак! Кубок горячего вина с пряностями к тому времени, когда я сосчитаю до трех, и я, может быть, удержусь от вытягивания твоих ушей и завязывания их у тебя под подбородком. Мигом!
Он сосчитал до трех с двухсекундной паузой между цифрами, и кубок очутился в его руке. Трактирщик шмыгнул прочь, прижав ладони к ушам, а Род сел, потягивая вино и размышляя о том, какой скупердяй — трактирщик.
Оторвавшись от кубка, он увидел, что на столе лежит половина чесночной колбаски. Он взял ее тяжелой рукой и запихнул в кошель. Вполне можно прихватить ее с собой; это было единственно хорошим, что случилось сегодня.
Он встал и крикнул:
— Эй, хозяин!
Трактирщик подскочил в тот же миг.
— Комнату на одного, с толстым одеялом!
— Комнату на одного, сэр! Тотчас же, сэр! — Трактирщик шмыгнул вон, все еще кланяясь. — Толстые одеяла, сэр! Безусловно, сэр!
Род скрипнул зубами и повернулся к двери. Он шагнул вон и прислонился спиной к косяку, уронив голову на грудь и закрыв глаза.
— Закон джунглей, — пробормотал он про себя. — Если оно выглядит слабым — терзай его. Если оно окажется сильным — склоняйся перед ним, дай ему терзать себя и надейся, что оно тебя не сожрет.
— Все же у каждого человека есть своя гордость, — произнес голос у него за ухом.
Улыбнувшись, Род поднял голову.
— Все тут ты, старый крот?
— Клянитесь![9] — ответил Векс.
Род испустил поток брани, оказавшей честь и матросу с похмелья.
— Теперь лучше себя чувствуешь? — осведомился позабавленный Векс.
— Ненамного. Где человек, вроде трактирщика, прячет свою гордость, Векс? Он, черт возьми, безусловно не дает ей показаться. Подобострастность — да, скупость — да, но самоуважение? Нет. Этого я в нем не видел.
— Гордость и самоуважение — необязательно синонимы, Род.
Кто-то потянул Рода за локоть. Он резко повернул голову, напрягая мускулы.
