— Быстро и справедливо, — заметил Дар. Они имели на это право, если разобраться.
— Что бы вы делали без них? Я хочу сказать, что они обеспечивали некое подобие социального порядка.
— Я вижу, тебе нравится давать всему названия. Но когда пепел остыл, лейтенанты собрались и повели переговоры.
— Они выбрали лидера?
— Да, никто из них не отрицал, что это необходимо. Но они не были столь единогласны в том, кто им должен стать. Обсуждалось четыре основные кандидатуры, они спорили и спорили, но не могли прийти к единому решению.
— И как долго все это продолжалось?
— Достаточно долго, чтобы среди ребят начало расти беспокойство. Все начали переглядываться — может быть предстояло перебить друг друга, кто знает.
Но вы бы не этого!
— Не знаю. Военная выучка требует подчинения. Если лейтенант крикнет: «Огонь!», ничего не останется, как стрелять.
Сэм вздрогнула. — Вы что… животные?
— Знаешь, философы постоянно спорят на эту тему. Мне нравится такое высказывание: «Человек — это животное, которое смеется». К счастью, лейтенант Мадринг подумал так же.
— А кто такой лейтенант Мадринг?
— Да есть тут такой, с чувством юмора. Он предложил кандидатуру генерала Шаклара.
Сэм аж передернуло от возмущения. Потом она вдруг поглядела вдаль. — Знаешь…
Дар поднял вверх указательный палец. — Вот! Вот так и среагировали все лейтенанты. Сначала они возмутились… потом до них дошло, что это шутка. Они чуть не умерли от смеха, долго еще хихикали, переглядывались и подмигивали друг другу. Потом вдруг наступила тишина.
— Но Шаклар даже не пытался ни в чем их убедить!
— Ему этого не пришлось делать; он предоставил им право решать. Все они готовы были изменить свое мнение, но никто не решался сказать первым. Решился лейтенант Гриффин — у него просто дар на то, чтобы спасать репутацию товарищей. Но он не позаботился о своей…
— Что случилось?
— Эх! Да… ну, он сказал: «Почему мы не спросим, что он думает?» Когда все снова насмеялись вдоволь, лейтенант Эйбл сказал: «Неплохо посмеялись.» А лейтенант Вокер сказал: «Конечно. Я хочу сказать, что мы не должны делать то, что он скажет, вот.» Конечно, все согласились, поэтому лейтенанту Вокеру поручили вести разговор, так как он говорил последним. Он вызвал генерала по рации, объяснил ему ситуацию и спросил, что бы тот сделал на их месте. Он ответил, что с радостью послужил бы делу, но им следовало избирать лидера среди них самих.
Сэм улыбнулась. — Как мило с его стороны! И что они предприняли в ответ?
— Они спросили у него совета. Он ответил, что нужно назвать имя каждого лейтенанта по очереди, и пусть те, кто доверяет ему, поднимут руку.
— И кто победил?
— Никто, рук никто не поднимал. «Нет доверия». Поэтому лейтенант Мадринг призвал всех голосовать за генерала Шаклара.
— Воцарилась тишина?
— И причем надолго, так что каждый понял, что голоден. Но потом они начали поднимать руки — из четырехсот за него проголосовало триста шестьдесят.
— И это за того человека, что укрывался в крепости? Что заставило их передумать?
— Скорее всего полная неразбериха, хаос… Особенно после того, как он неплохо поруководил ими в битве. Солдаты это ценят. Итак, они позвали Шаклара и сообщили ему, что он избран на пост главы.
— Думаю, он обрадовался, услышав такую новость.
— Трудно сказать; он вздохнул и попросил их сформировать Парламент, прежде чем они пойдут обедать. А во время еды попросил подумать о конституции.
— Конституции? В тюрьме?
— Почему бы и нет?! Я имею в виду, они только что избрали его, не так ли?
Сэм снова поглядела куда-то вдаль. — Я полагаю…
— Они так и сделали. Это был поворотный этап, понимаешь… тогда мы начали считать себя колонией, а не тюрьмой. Когда мы составили конституцию, мы перестали звать Шаклара «тюремщиком»… стали называть его «правителем».
— Как великодушно с вашей стороны, — съязвила Сэм, — если учесть, что на Земле так уже поступили.
— Да, но мы-то нет. И раз он получил добро со стороны народа, он мог править без охраны.
— Но… все это… нелепо.
— Разве? Только в том случае, если превратить всю планету в тюрьму, то конечно… но выхода нет. Вот почему здесь так. Словом, он мог отправить охрану домой и позволить нам сражаться за самих себя.
