Основная идея индийской космогонии – чередование периодов разрушения, уничтожавших земную оболочку и ее население, с периодами покоя и созидания – высказанная еще в гимнах Веды, повторяется в сочинениях Кювье, Эли де Бомона, д’Орбиньи и других (курьезный образчик «переживания» древних мифов). Впрочем, эта идея не только «переживала»; она развивалась и разрасталась по мере накопления геологических знаний. Теории, господствовавшие при выступлении Лайеля на ученое поприще, представляют только вариации на эту древнюю тему.
Но и противоположная идея – идея медленного развития – также стара. Овидий излагает в своих «Метаморфозах» воззрения Пифагора, заимствованные последним у индийских мудрецов, – воззрения, согласно которым ничто не исчезает и не создается в мире вообще и на Земле в частности, но все изменяется и превращается в непрерывном процессе развития.
Итак, уже в древнейшие времена, в первых попытках человеческого мышления, мы встречаем два враждебных миросозерцания, две темы, разделившие на два лагеря геологов нашего времени. Одни признают перерывы в истории Земли: старый мир исчезает, новый возникает, и между этими двумя состояниями нет никакой генетической связи; разрушение и созидание происходят под действием Силы, обретающейся вне реального мира, вне природы. Другие видят в развитии Земли непрерывный и однородный процесс; каждое последующее состояние порождено предыдущим, одни и те же силы действовали, действуют и будут действовать, вызывая непрерывное и медленное обновление мира.
История геологии есть история попыток облечь эти идеи в научную форму, то есть связать их с реальными явлениями вместо вымышленных.
Уже в сочинениях классических авторов независимо от общих теорий или фантазий попадаются заметки, которые можно назвать научно-геологическими. Геродот, ссылаясь на нахождение раковин в египетских горах, доказывает, что Египет был во время оно морским заливом. Аристотель и Страбон приводят много подобных фактов, стараясь доказать, что изменения, ныне происходящие под влиянием воды, ветра, вулканов, землетрясений и прочего, могут и должны приводить с течением времени к полному обновлению земной поверхности. Идея униформизма – единства прежних и нынешних сил природы – высказана у названных авторов уже не в сказочной форме, а как гипотеза, опирающаяся на наблюдения, – то есть научная гипотеза.
Эти наблюдения, эти гипотезы свидетельствуют о ясном и проницательном уме греков и, может быть, разрослись бы со временем в научную теорию, если бы новое направление западной мысли, восторжествовавшее в IV столетии, не выкурило заодно с языческой религией и языческую науку. Кончилось царство ума, живого светлого гения классиков; воцарились темные силы невежества и ханжества; Европа погрузилась в кромешную тьму; мистические бредни схоластиков и теологов пленили умы. Давно уже замечено, что простые и очевидные истины – самые неприступные. Ум человеческий удивительно склонен к изобретению корявых, неуклюжих, несообразных теорий для объяснения того, что было бы ясно без всяких объяснений. В такие эпохи, как средневековая, это стремление затемнять себе дорогу проявляется с исключительной силой. Вся умственная энергия расходуется на измышление препятствий к уразумению истины.
Находя остатки животных и растений в ископаемом состоянии, средневековые мыслители старались объяснить себе происхождение этих странных предметов. Большинство видело в них игру природы, развлекавшейся на досуге от нечего делать. Другие придавали им более серьезное значение – первых, неудачных попыток создать живое существо. Третьи усматривали в окаменелостях продукты таинственных сил вроде «камнетворного духа». Четвертые толковали о «жирном веществе», которое может принимать формы живых существ, подвергаясь особенным процессам брожения. Пятые утверждали, что тут не обошлось без влияния звезд.
Эти и им подобные бредни подменяли науку в течение многих веков. Только в XVI столетии, в эпоху Возрождения, замечается и в этой области веяние духа жива. На рубеже старой и новой Европы появляется универсальный гений Леонардо да Винчи, опередивший свою эпоху на три столетия. Остановимся на его воззрениях, так как он не только отрешился от средневековых бредней, но и развивал идеи, легшие в основу современной геологии.
