СЕДОК. По-моему, тоже. Паузы и накладки. Только ты успел подумать, как твой партнер отобрал у тебя текст, и ты стоишь на авансцене пустой, словно скафандр погибшего космонавта. Так дело не пойдет.
Калерия, попробуй все же освободиться от моей опеки и зажить самостоятельно в рамках схемы своего персонажа. Если тебе не будет хватать текста, я отдам тебе свой, но злоупотреблять этим не следует. Если меня
будут спрашивать, куда ты сейчас идешь, я им скажу, что ты пошла на
авансцену. А если Мафилькин потребует от нас любви, то мы полюбим
друг друга прямо на авансцене. Если, конечно, Мафилькин так выстроит.
Я должен сделать пояснение для тех, кто задержался в клуб
ном буфете. Любовь моего персонажа к Прекрасной Даме всецело прилюдна, так как развертывается либо в пространстве Чаепития, либо на авансцене Клуба. В любом случае между нами встает величайшее препятствие. Это не человек, это целое явление. Имя ему - Мафилькин. Риг Веда говорит о нем: "Это источник меда, скрытый в бочке дегтя". Пусть войдет.
Появляется Мафилькин. Древняя музыка сопутствует
ему. Драматург поясняет: за кулисами и на самой
сцене Мафилькин одет в один и тот же костюм.
МАФИЛЬКИН. Чушь от начала и до конца. Вознамерился выказать чувства, а текста не хватает. Разные маньяки обычно называют это Другим Спектаклем.
СЕДОК. Иногда они даже называют это Самой Жизнью. МАФИЛЬКИН. Постановка рассыпается на глазах. Чтобы собрать ее, необ ходимо властное вмешательство опытного в этих делах персонажа. СЕДОК. И флаг тебе в руки по такому случаю.
МАФИЛЬКИН. Спасибо. Начнем с того, что нового ничего ты не сказал.
СЕДОК. Ну откуда? Приходишь бывало так вслед за древними и гово
ришь: вот вам это новое; а тебе сразу отвечают...
МАФИЛЬКИН. Зрителям становится невмоготу; эдак они еще могут
подумать, что пьеса несценична.
СЕДОК. Несценичность пьес скрашивается сценичностью буфета.
МАФИЛЬКИН. Для того, чтобы иметь свое мнение, следует почаще
открывать рот.
СЕДОК. А для того, чтобы не иметь своего мнения, надо почаще компостировать мозги.
МАФИЛЬКИН. По твоей милости мы попадаем в интеллектуальный тупик. Надо переменить тему беседы.
СЕДОК. Нет вопросов. Когда ты будешь готов, дай знать. Я и Даме уже говорил: вам просто необходимо время, чтобы выйти на режим. Утюг тоже не сразу прогревается.
МАФИЛЬКИН. Раз такой выпад - сравнили с утюгом, уронили в глазах!!
тогда я призову Клауса. Клаус!
Появляется Клаус (без музыки). У него есть папка
с бумагами и перо.
МАФИЛЬКИН. Не обращай внимания ты, Клаус, что здесь и пыль, и
суета. Будем думать, что мы в моем кабинете.
КЛАУС. Ну разумеется, ответил я ему.
Приготовился записывать.
МАФИЛЬКИН. Давеча, помню, мы говорили с тобой о Байроне в связи
с известным ряду специалистов хувальдовским "Портретом".
Ты знаешь: Байрон, он ведь не любит своих персонажей. КЛАУС. А почему это? МАФИЛЬКИН. Потому что персонажи Байрона - это тени их автора. Твор чество Байрона глубоко суб?ективно. Он, как человек по сути своей талантливый и вдумчивый, понимает пропасть между суб?ективным и об?ективным, между талантливым и гениальным. И эта коллизия напол няет его неприязнью к своим творениям.
КЛАУС. "Коллизия наполняет неприязнью". (Записывает). Так. Ну и что с того?
МАФИЛЬКИН. А то, что раз он не любит своих персонажей, то тогда и его самого никто любить не будет.
КЛАУС. Это-то уж точно. У нас не любят, когда кто-то зазнается.
Настругал персонажей полную книгу - так уж будь добр любить.
МАФИЛЬКИН. Золотые слова. Оформи эту мою мысль подобающим образом,
а я ее потом ... скомпоную.
КЛАУС. Угу.
МАФИЛЬКИН. Теперь о нашей культурной программе. В малом зале Клуба
Пшечневская разыгрывает на двух роялях сонатину Клумберта,
а на Комбинате - балерины. Было бы некисло отсмотреть и то,
и другое, чтобы вослед составить свое мнение.
КЛАУС. Пшечневская жалуется, что вы слишком часто даете ей катать
Клумберта на невыгодных площадках. Прошлый раз, когда она выступала
на Комбинате, в нее кинули болтик.
МАФИЛЬКИН. По сестрам и серьги. Для пианистки ее уровня Комби нат - это Парадиз.
