Таковы были исходные обстоятельства, сопровождавшие первое плавание отряда, таковы были широкий реформаторский фундамент, школа мысли и творчества, предоставленные гардемаринам.
20 августа 1906 г. в 8 час. утра поднятому на "Цесаревиче" флагу командующего отрядом 13 выстрелами салютовал форт Константин. С "Цесаревича" отвечали 7 выстрелами. В 2 час. 10 мин. пополудни с якорей на Большом Кронштадтском рейде снялись "Слава" и "Богатырь". Семафором с "Цесаревича" "Славе" было предложено пройти вперед, за нею снялся с якоря и "Цесаревич". В этом маневре продолжала утверждаться вовсе не применявшая ранее (особенно во 2-й эскадре) практика перехода флагманского корабля в общий строй, чтобы и ему дать возможность держаться в строю, а кораблям из общего строя — выполнять обязанности головного. Новый обмен тем же числом выстрелов — теперь уже прощальными салютами и корабли, следуя по створу Кронштадтских маяков, выходят за "Славой" в Финский залив. Так с первой минуты похода поручением "Славе" вести за собой отряд возобновилась его не прекращавшаяся учеба.
У Лондонского плавучего маяка (названного так в память погибшего здесь на отмели в 1714 г. купленного в Англии 54-пушечного линейного корабля "Лондон") броненосцы два часа занимались определением девиации. В 17 час. 30 мин. отряд уже во главе с "Цесаревичем" продолжил плавание. В 8 час. пополудни (счет времени продолжали вести еще по-прежнему обыкновению — по 12-часовой шкале: от полуночи до полудня) близ о. Лавенсаари нанесли на карту первые координаты счисления 60°5′ с.ш. и 28°30′ в.д.
В 7 час. 21 августа, проходя мыс Суроп, телеграфировали командиру Ревельского порта для передачи в Либаву своего места и скорости (12 уз). Это было сделано по просьбе заведующего подводным плаванием контр-адмирала Э.Н. Щенсовича (1852–1910, в Порт-Артуре командовал "Ретвизаном"), который каждое появление в море кораблей и отрядов стремился использовать для проведения учебных атак своих подводных лодок.
Весь день периодически выполняли эволюции. Перестраивались из кильватера в строй фронта (с расстояниями между кораблями 4,10 и 20 каб.) и обратно, отрабатывали задававшиеся командующим расстояния между кораблями, уточняли число оборотов машин для эскадренного 12 уз хода, тренировались в сигналопроизводстве, радиопереговорах и обмене позывными. Особенно трудно маневры дались "Славе", которой все еще не удавалось приноровиться к своей наследственной болезни — рыскливости. Выявлялись новые рецидивы прошлого. На вызов с "Цесаревича" не могли получить ответа со "Славы". На ней, как оказалось, ради подъема бельевых лееров сочли возможным разобщить сеть радиотелеграфа. С "Богатыря" же на семафорный запрос о молчании отвечали и вовсе попросту: "Аппарат плохо принимает".
Придержавшись, как в том просил Э.Н. Щенснович, Любавского берега, позволили лодкам провести атаки по всем правилам их только что формировавшейся науки. На кораблях, как доносил командующий, "было приказано особенно тщательно наблюдать за морем, и, несмотря на это, лодки оставались совершенно незамеченными до тех пор, пока они не показали свои опознательные огни и не дали свистки".
Атаки произошли в 2 час. 15 мин. ночи 22 августа, когда первая лодка, сделав торпедный выстрел, ярким белым огнем обозначила себя справа от курса отряда. В 2 час. 20 мин. по приказу с "Цесаревича" "Слава" осветила лодку прожектором, За ней и так же неожиданно для отряда открылся огонь всплывшей после атаки второй лодки. Так же открылась за ней и третья лодка. Все они проходили мимо отряда в расстоянии от 11 до 3–4 каб. Это были, как позднее докладывал Щенснович, лодки типа Голланда: "Стерлядь", "Белуга" и "Пескарь". Предназначенные для Владивостока, они с окончанием войны были оставлены на Балтике.
Успех подводников был очень кстати — им тоже нелегко приходилось отстаивать свое "место под солнцем". Бюрократия, несмотря на всю энергию и настойчивость Э.Н. Щенсновича, сделавшегося истинным энтузиастом подводного плавания, упорно отказывала в удовлетворении элементарных нужд и потребностей нового рода сил флота. В министерстве первому адмиралу-подводнику могли в глаза заявить, что "от хорошей жизни под воду не полезешь". Прямо или косвенно, но состоявшаяся атака могла иметь влияние на судьбу по крайней мере трех гардемаринов "Цесаревича". Офицерами-подводниками в дальнейшем стали участники этого плавания гардемарины Н.М. Леман и Н.О. Якобсон, конструктором советских подводных лодок — участвовавший в том же плавании А.Н. Щеглов (1886–1954).
