– Со стороны наш разговор, вероятно, выглядит как разговор двух сумасшедших, – заметил Суровцев.
– Удивляться нечему. Мир давно сошел с ума и мы вместе с ним…
За спиной генералов скрипнула дверь, и на балкон вышел финский офицер с Крестом Маннергейма второго класса на груди. Это был Николай Трифонов. Русский по происхождению. С недавнего времени помощник и радист Суровцева.
– Доброе утро, – предупреждая возможный доклад, поздоровался Сергей Георгиевич.
– Доброе утро, – совсем не по уставу поздоровался Трифонов.
– Вы опять со своим традиционным завтраком? – спросил Степанов.
– Так точно, ваше превосходительство, – доложил офицер.
– Ну что же, пора возвращаться к западным привычкам. Вы и представить себе не можете, как это здорово не завтракать по утрам, пропускать обязательный ленч, иногда вместе с ним и обед. Потом щедро, по-русски откушать всё сразу – и завтрак, и обед, и ужин. И непременно на ночь глядя. И совершенно не заботиться, что от этого вырастает живот. Сейчас идём, голубчик. Вы, я вижу, тоже не особенно привыкли есть по утрам, – заметил он Суровцеву.
– Но живота нет, – улыбаясь, заметил Сергей Георгиевич.
– В ваши годы и у меня не было…
– Должен признаться, привычка не завтракать появилась у меня с тех пор, когда я жил у вас на квартире. В то благословенное время, когда я был слушателем Академии Генерального штаба, а Ленинград назывался Петербургом.
Солнце наступающего дня оказалось не только ярким, но и неожиданно тёплым. Бесцветное, белёсое утреннее небо становилось голубым. Казалось, прямо на глазах желтизна осенней листвы перекинулась на хвою лиственниц. Зелень елей и сосен на основном золотом фоне леса казалась более глубокой и тёмной. Проснулись и неожиданно, совсем не по-осеннему, заявили о себе птицы. Генералы, не торопясь, возвращались с утренней прогулки, осыпаемые падающей сверху листвой.
– Что касается ценностей, сохранённых вами от революционного разграбления, – продолжал начатый за завтраком разговор Степанов, – их, конечно, нужно вернуть истинному хозяину. Советское правительство, вот увидите, в самое ближайшее время неминуемо откажется от оплаты поставок по ленд-лизу золотом. И это будет правильно. Пусть берут долговые обязательства. Пусть не скупятся на обещания, но ни одной унции за пределы страны… Золото будет очень нужно после войны! Как это ни странно звучит, но русский клуб в этом вопросе абсолютно уверен в Сталине.
– Ваше превосходительство, я не могу вас не спросить, – осторожно произнёс Суровцев.
– Спрашивайте.
– Ваш визит в Финляндию, как вы говорили, санкционирован на самом высоком уровне. В связи с этим у вас неминуемо возникнут сложности по вашему возвращению в Америку. Вы не опасаетесь, что попадёте под подозрение как русский агент?
– Сейчас нет. У меня было задание не позволить начаться сепаратным переговорам между СССР и Германией. И на Британских островах, и за океаном очень опасаются, что война прекратится. Не для этого они Гитлера выкармливали и выращивали. И вот переговоры не состоятся. Другое дело, что причина этого безумие Гитлера, но никак не воплощённая воля Запада. Мы же с вами не будем докладывать англичанам и американцам, что их логика по очередному стравливанию двух великих европейских народов Москвой прочитана и расшифрована. А чтобы Москва имела современное понимание ситуации, я и тащил этот чёртов чемодан с бумагами через океан. И эти документы сейчас очень пригодятся в России. Особенно те, что касаются атомного проекта. У меня традиционно большие сложности с нашей белой эмиграцией. Кстати, не забудьте передать, что золотой запас белогвардейцев хранится в Евробанке, в оккупированном немцами Париже. Вот такие интересные политико-экономические казусы иногда случаются. Настоящие сложности у меня начнутся сразу, как только Гитлер станет получать в России по сусалам. Когда русский солдат вступит на землю первого соседнего европейского государства, тогда и начнутся у меня сложности в Америке. Меня начнут подозревать во всех грехах сразу. Но до этого ещё дожить надо. А России сейчас нужно выстоять.
