Я увидел его на Спартакиаде народов СССР 1971 года, где Петраков выступал за сборную Киргизии. Признаюсь, понравился он мне. К тому же я особенно пристально наблюдал за игрой центровых, поскольку, как ни удивительно, в ЦСКА с этим амплуа были определенные сложности в то время.
Широкоплечий, здоровый, сильный, Витя вполне мог подойти ЦСКА. Да и пора ему было выходить на авансцену из баскетбольной провинции. В Киргизии баскетбол особой популярностью не пользовался, а Вите шел уже 23‑й год. Сезон–другой, и нечего было ждать от него прогресса. Он это понимал и в ЦСКА перешел с радостью.
О своем переходе никогда не жалел. Больше того, Виктор убежден, что лучшие годы своей жизни он провел именно в баскетболе, именно в составе армейской команды, которая дала ему возможность стать человеком в полном смысле слова, вырасти интеллектуально, получить профессию. Повидал он мир, участвовал в массе крупнейших турниров (в том числе за сборную на чемпионате Европы‑77), а в ЦСКА в итоге оказался самым титулованным баскетболистом, хотя в сборную привлекался сравнительно редко. Двенадцать сезонов провел он у нас и стал за это время 11-кратным чемпионом СССР — неофициальный и своеобразный, но тем не менее очень почетный рекорд, говорящий о многом. Единственное опасение перед приходом в нашу команду Витя высказал мне сразу: он боялся, что затеряется среди именитых партнеров и будет вынужден большую часть времени сидеть на «банке». Я же твердо пообещал ему, что играть он будет, и играть много. Однако, в свою очередь, потребовал от него безусловного подчинения. И Витя почти не давал повода для огорчений. Только трудолюбием сумел он сделать из себя личность в баскетболе. Явно уступая по природным данным таким талантливым ребятам, как Сидякин или Шукшин, которые раньше него появились в большом баскетболе, Петраков в итоге догнал и даже значительно опередил их в мастерстве и след оставил намного более заметный, нежели они.
Прекрасное качество Петракова, редкое для игрока, бывшего на виду, — самокритичность. Трудяга, каких мало, Витя всего себя отдавал игре, команде, забывая о себе. И вот он считает, что единственное наше поражение в чемпионатах страны, которое мы потерпели в бытность Петракова в команде, целиком на его совести. Хотя по этому поводу можно спорить.
То был легендарный матч с ленинградским «Спартаком» в 1975 году. Мы вели с преимуществом в 17 очков. И тут в безобидной ситуации Витя, что на него совершенно не похоже, локтем ударил Сашу Большакова. Можете себе представить реакцию зала, да и судьи отреагировали соответствующе. Но самое главное, инцидент удручающе подействовал как раз на армейцев. И в итоге мы уступили победу. Казнит себя Витя за это до сих пор. И тем не менее он в буквальном смысле слова влюблен в ту команду, которая у нас тогда была. И считает ее сильнейшей за всю историю не только ЦСКА, но вообще за всю историю советского клубного баскетбола. А ведь ему в ней приходилось нелегко. Действительно, его окружали звезды, на которых Витя пытался равняться, подчас в ущерб себе. Он мог много забивать и любил это делать… Хотел Витя и водить, и пасовать, как наши «технари–маленькие». Я же требовал от него совсем другого и иногда намеренно давил на него. Он должен был трудиться на партнеров — Сергея Белова, Милосердова, Жармухамедова, Евгения Коваленко. Как Виктор говорит теперь, «вы обломали мои углы», что признает правильным. Когда ЦСКА заиграл в быстрый баскетбол с акцентом на прессинг (у нас появились такие резкие, техничные и координированные ребята, как Ковыркин, Едешко, Еремин), Витя сразу принял такую игру, нашел себя в ней. Он был ударной рабочей силой под щитами и получал удовлетворение от этой роли.
Петраков действовал самоотверженно, хотя иногда и грубовато. Не намеренно грубовато, а из–за того, что не хватало реакции да и школу прошел в молодости не слишком хорошую. Зато никого и ничего не боялся. Невероятно полезен был при опеке соперника, именно он попеременно с Ковыркиным держал Сашу Белова — и довольно удачно. Несмотря на свой высокий рост — 202 сантиметра, здорово играл на перехватах, улавливал момент и, как гладиатор, не щадя себя, бросался на мяч. Может быть, внешне его игра не впечатляла, но в страстности, энтузиазме, горении Петракову не откажешь. В жизни Витя был во многом другим: мягким, открытым и, как и на площадке, контактным. Недостаток свой видел в неумении сказать «нет», в безотказности. Распылялся, долго не мог отделить важное от пустого, из–за чего терял массу времени. Переживает это по сей день.
