Так, во время турне по США он впервые посмотрел на игру Рассела, Чемберлена, Лукаса. И многое почерпнул у них. Правда, Лукаса он видел и прежде, даже играл против него в Москве, но хотя Джерри и в любителях был хорош, все же в «профи» стал действительно выдающимся баскетболистом.
У нас в стране кумирами Петрова были Вольнов, Корнеев, Муйжниекс. Он старался походить на них в технике.
Постепенно Саша и сам стал безусловным лидером, во всяком случае «Динамо». Будучи подвижнее других центровых, он и в техническом отношении превзошел всех. Петров сделал следующий шаг в развитии игры центровых, осовременил ее, в какой–то степени приблизил к нашему времени, а в те годы благодаря этому стал одним из лучших центровых–любителей в мире. Это Петров начал первым осмысленно ставить блокшоты. Суть их — в умении защищающегося игрока прервать, перекрыть полет мяча, отбить мяч, направленный в кольцо. Умел Саша, хотя и медленно, но с помощью ведения, проходить к щиту. Отличался он и в добавках мяча в корзину. В общем, если бы не травмы, он мог бы играть еще много–много лет. Но и за относительно короткий срок пребывания в большом баскетболе добился прекрасных результатов.
Как–то я спросил его, считает ли он свою жизнь в спорте удавшейся? Саша совершенно искренне ответил: «Может быть, и не совсем. Но если бы пришлось начинать все сначала, все равно пошел бы в баскетбол. Без баскетбола со своим ростом даже и не знаю, чего бы добился. Баскетбол помог найти себя…»
Да, Саше повезло, что он от природы получил такой дар, как большой рост. Кстати, и его отец был высоким — 205 сантиметров. И мама, Полина Григорьевна, довольно рослая женщина. И вот теперь растут у Саши дети — дочь Анюта и сын Павлик, который в 12 лет уже вытянулся до 180 сантиметров. Может, и выйдет из него баскетболист, наследник славной фамилии…
А Саша, закончив играть, стал тренером. Два года работал на Мадагаскаре, и единственным из советских специалистов был удостоен за тренерскую деятельность высшей награды — ордена Президента… Затем возглавлял отдел баскетбола в Московском городском спорткомитете, постоянно находясь в самой гуще дел и событий… Этот надежный, крепкий парень с непростым характером оставил заметный след в советском баскетболе, а лично у меня — очень хорошие впечатления от нашего многолетнего и, я считаю, плодотворного знакомства и сотрудничества…
Он был очень неординарным игроком, Яак Липсо, эстонец, ставший классным баскетболистом сначала в Латвии, лучшие годы своей спортивной жизни проведший в Москве, а затем, наконец, в родной Эстонии. Немало испытаний выпало на его долю, но все он выдержал со стоическим терпением и присущей ему невозмутимостью, так помогавшей ему, его товарищам, командам в самые тяжелые минуты.
Липсо начинал, когда появились центровые ростом далеко за два метра. В нем же было ровно два. Он чем–то был похож на Сашу Белова: такой же красивый, светловолосый, голубоглазый, одного с ним роста и темпераментный, хотя внешне это почти не выражалось. Правда, статью Яак не был столь могуч, как Белов или, скажем. Толя Поливода, тоже центровые двухметрового роста. Липсо был мягче и легче.
Казалось, амплуа центрового не для него. Но именно на этом месте Яак нашел себя и со временем превратился в одного из ведущих вторых центров (или, как мы говорим в баскетболе, четвертых номеров) страны, завоевал немало наград и титулов.
Он был очень спортивен. И это ему во многом помогало в баскетболе. Ведь начинал Яак с плавания, добился неплохих результатов. Хорошо играл в теннис, занималcя современным пятиборьем. Причем иногда совмещал тренировки по всем этим видам спорта. И уже когда стал классным баскетболистом, плавание не бросал и гордился тем, что плавает по–настоящему разными стилями и, естественно, лучше всех и в рижском СКА, и в ЦСКА, и в «Калеве», Перефразируя известное высказывание о композиторе Бородине, можно сказать, что Липсо был лучшим баскетболистом среди пловцов и лучшим пловцом среди баскетболистов.
Мне Липсо нравился всегда. Но особенно после того, как я увидел, что он мастерски умеет обращаться с лошадьми. Я с детства люблю лошадей (в эвакуации во время войны мальчишкой мне пришлось быть и пастухом и конюхом и поэтому навсегда сохранил я особое чувство к этим благородным животным). Яак тоже был без ума от лошадей. И ездил он прекрасно. Как–то в Южной Америке ему вывели норовистого конька. Но Яак сразу сел на него и поскакал, как настоящий ковбой. Этим он меня навсегда покорил.
