Виктор там наряду с Круминьшем играл, пожалуй, первую скрипку. Он во многом определял лицо нашей команды, ее силу и мощь. Поскольку Круминьш и Зубков были очень разными по стилю (а значит, разными были манера, внешний рисунок действий их троек), то и играли они в непохожий баскетбол. Противнику каждый раз надо было приспосабливаться то к одной, то к другой связке. Но ни у кого таких ресурсов, таких ярких игроков (да еще в таком количестве) не было.
Так же, как и в Чили, на открытых площадках проводился чемпионат Европы‑59 в Стамбуле. Финал состоялся на стадионе «Меджатпаша». Зубков туда приехал уже звездой первой величины. Рядом с ним начали раскрываться Петров и Вольнов. Игра Виктора продолжала удивлять наших конкурентов. Французы, которые привезли гиганта Лефевра, готовились к борьбе с Круминьшем. А против их центрового вышел Зубков. И уступая сопернику в росте более 15 сантиметров, изрядно помотал его и сам набрал 15 очков, что в итоге и принесло нам крупную победу — 42:23. А вот опытнейший Мирчев из сборной Болгарии на этот раз нашел противоядие в споре с Витей, набрал 22 очка, а нашему центровому раскрыться не дал. Пришлось выпускать «большого Яна», после чего мы опять выиграли. Зато в финале с венграми — а тогда это была популярная, сильная, известная команда — Зубков отыграл выше всех похвал. Помешать ему не смогли ни Шимон, ни Банхеди, ни Жирош, ни Кримингер, лидеры сборной Венгрии.
О характере Вити говорит и такой неприятный, но поучительный для меня факт. В 1963 году накануне чемпионата мира Зубков явно сдал. Меня это очень беспокоило, и я как–то поделился своими тревогами с известным журналистом, прекрасно знающим мир баскетбола. Сказал же я ему, что или вообще не возьму Зубкова на чемпионат, если он будет в такой же форме, как и теперь, или это будет его последнее выступление за сборную. К сожалению, журналист не только передал мои слова Вите, но и опубликовал их. И долгое время бывшие у нас с Виктором отличные отношения тут же испортились. Он обиделся и не считал нужным, как и обычно, скрывать свое отношение ко мне. И долго еще помнил мне тот промах, хотя мы уже помирились и поняли друг друга. Я же тогда усвоил, насколько деликатное, тонкое это дело — связь с игроками. Молодой тренер, я не знал, что нельзя посвящать в интимную сторону процесса создания команды, коллектива кого–либо из посторонних, пусть даже уважаемых и довольно близких людей. Мне не хватило тогда логики, уважительности, такта по отношению к Зубкову. Это был мне хороший урок на будущее.
Отыграл же Виктор на чемпионате мира вполне прилично, хотя уже и не так ярко, как прежде, когда был признан лучшим центровым на чемпионате Европы‑59 в Стамбуле и в турне по США в том же году. Кстати, в Стамбуле он вообще был одной из самых заметных и популярных фигур на чемпионате. Мы жили в отеле «Пера–палас», но питание там нас не устроило: в Европе едят мало, а в Турции к тому же очень своеобразное меню. Наши же ребята — и Зубков прежде всего — вкусно и сытно поесть любили всегда. Пришлось договориться о столовании в нашей миссии, где Зубков вскоре стал любимцем повара. Витя был удачным рыболовом, очень гордился этим и всегда радовался хорошему улову. Не раз он поставлял нам на обед свежую рыбку…
К середине 60‑х годов это был уже совсем не тот типичный ростовский парень, каким мы его знали прежде. Раньше он любил быть на виду, искал для этого любой повод (скажем, в Мельбурне подружился со знаменитым штангистом Владимиром Стоговым, который был Зубкову по пояс; поэтому на теплоходе «Грузия», когда мы возвращались домой, они часто ходили вдвоем, чтобы играть на контрасте роста и обращать на себя внимание), мог себе позволить вольности, любил погулять, не слишком заботился о режиме. Но, повзрослев, женившись, остепенился, стал совсем другим: негативные черточки исчезали, а положительные вышли на первый план. Простой, открытый, честный, он вызывал всеобщее уважение. Ребята его любили, прислушивались к его словам все, даже его лучший друг Миша Семенов, хотя был и старше Вити, и опытнее.
