Одного он взял в пикап. Без этого накачанного парня с автоматом передовая группа смотрелась довольно жалко. Два опера в ботиночках, Барышников в бушлате и эксперт с чемоданчиком. Себя Злобин за боевой штык не считал. Никогда пистолета с собой не носил и сейчас не взял.
— Трогай! — скомандовал он водителю.
Пак неестественно широко распахнул глаза и с какой-то обреченностью на лице следил, как приближается дом.
Остановились у распахнутых ворот. Одна створка болталась на ветру, другая мокла в траве. «Пастух явно не имеет тяги к деревенской жизни», — мысленно отметил Злобин.
Рация на груди парня дважды пискнула. Он нажал на тангенту, ответив тремя сигналами.
— Пора! — обратился он к Злобину и передернул затвор «кедра».
Барышников ткнул в бок Пака. Решили, что им выходить первыми. Пака здесь знали, а Барышников в бушлатике вряд ли вызовет подозрение. По крайней мере выигрыш секунд в десять, пока спецназ не вломится в дом.
Пак, скрючившись, двинулся к отъехавшей вбок двери, таща за собой на мертвой сцепке наручников Барышникова.
— Не бойся, Ильич, прорвемся, — успел шепнуть Барышников.
Скорчил хитрую рожу и вывалился из салона. Злобин отметил, как затрепетали на сыром ветру редкие волосы Барышникова.
Пак встал, широко расставив ноги. Закинул голову к сизому небу. И вдруг громко захохотал. Ледяным, мертвым смехом.
И тут же с треском распахнулась дверь дома.
— Хрен вам! Живым не возьмете!! — истошно заорал молодой голос.
Барышников ощерился, толкнул плечом подавшегося из салона Злобина. Сам, поскользнувшись от резкого движения, потерял равновесие и замер в неудобной позе, оторвав пистолет от бока заходящегося в смехе Пака.
Автоматная очередь прошила серую тишину. По грязи, вдоль пикапа зашлепали фонтанчики. «Чоу-онк» — шлепнула пуля, войдя во что-то мягкое. Барышников охнул, вскинул руку с пистолетом к груди и рухнул в грязь, увлекая за собой Пака.
Какая-то злая пружина выкинула Злобина из салона. Он кувырком прокатился по телам Барышникова и Пака. Уперся ногой, гася инерцию. Вскинул правую руку. Сам не понял как, но в ней оказался пистолет, залепленный грязью. Ни о чем не думая, Злобин нажал на спуск, ловя прыгающей мушкой дверь дома. После первого же выстрела в ушах зазвенело…
В плечо жестко вошли чьи-то пальцы.
Злобин очнулся. Из глаз сразу же ушла красная пелена.
Рядом, укрывшись за телом Пака, лежал спецназовец. Лицо заляпано грязью. Глаза хищно прищурены, губы сжаты в ниточку. Он с трудом разлепил их и что-то прошептал.
— Что? — переспросил Злобин.
— Мокнул ты его, — повторил спецназовец. — Второй пулей снял.
Из дома доносился треск дерева и возбужденные голоса. Глухо хлопнул одиночный выстрел.
На пороге появился кто-то в черной форме, переступил через комом лежащее тело, поднял над головой автомат.
— Порядок, — выдохнул спецназовец.
Он подхватил автомат, легко вскочил на ноги. Помог встать Злобину.
Пак судорожно дышал, так, что тело ходило ходуном.
Спецназовец исподлобья посмотрел на Злобина, будто прося разрешения, а потом резко ударил Пака бутсом в ребра.
— Аа-ах! — вышибло воздух из Пака. Он всхлипнул и вновь затрясся. — Фары… фары надо было включать. Даже днем!
Второй удар врезался ему в живот уже без разрешения. Пак хрякнул и затих.
— Хватит! — остановил Злобин.
Спецназовец сплюнул сквозь зубы и вразвалку пошел к своим.
Из пикапа выпрыгнули два опера. Вид у них был растрепанный. Но пистолеты из кобур все же достали.
— Стволы убрали! И помогите мне, — распорядился Злобин, наклонившись над Барышниковым.
С трудом перевернули ставшее вдруг очень тяжелым тело. Барышников упал лицом вниз, вся грудь была в липкой жиже. Из-за нее Злобин не сразу разглядел круглую дырочку в обрамлении багровой слизи. Распахнул бушлат, сунул внутрь руку. Она сразу же наткнулась на что-то горячее и липкое.
— Тише, Миша, только не волнуйся, — зашептал он, заглядывая в бледное, перемазанное грязью лицо Барышникова. — Сейчас в больницу тебя отвезем.
Барышников вялым языком облизнул грязные губы. Прищурился, как близорукий, стараясь разглядеть Злобина.
— А… Ильич… Золотой ты мужик… Ты прости меня, старого, — свистяще прошептал он.
