— Не волнуйся, приеду, — с удивительным спокойствием ответила она.
— Ну, значит, договорились, дорогая. Там и встретимся.
Он повесил трубку так же неожиданно, как и всегда.
Джордан механически переоделась. Она оставила на себе те же джинсы, но заправила их в высокие бутсы, купленные ею еще три года назад, когда она только приехала в Люцерн. Пешие прогулки по горам были тут одним из самых популярных видов отдыха.
Зайдя в ванную комнату, Джордан стала стягивать через голову свитер и, бросив случайный взгляд в зеркало, увидела, что на ее груди остались красные пятна от пальцев Ривза. Она попыталась разозлиться, но, к собственному стыду и удивлению, лишь обнаружила, что тает от сладкой истомы, которую вызывали воспоминания о его поцелуях. Его мужская агрессивность заставляла ее таять.
На лице женщины также были следы того, что происходило сегодня утром в гостиничном номере: губы слегка припухли, губная помада размазана бурными поцелуями, тушь осыпалась. Джордан раздраженно умылась и накрасилась заново.
Закончив, она стянула волосы в конский хвост, решительно надела бюстгальтер, рубашку с воротничком-стойкой и темно-синий свитер. На ней не было ничего из того, что хоть как-то могло оттенить ее женственность.
Поскольку день обещал быть ясным и теплым, Джордан решила оставить дома меховую парку и вместо нее надела бежевую нейлоновую куртку. Затем — побросала в рюкзак кое-какие мелочи и была готова к выходу.
Теперь, когда она во второй раз за утро шла в гостиницу, транспорта на улицах прибавилось. Ривз и Гельмут ждали ее на открытой террасе, развалившись в удобных креслах и потягивая кофе.
Гельмут с присущей ему фамильярностью обнял Джордан за плечи, а она тем временем настороженно глянула на Ривза и, пробормотав в ухо Гельмуту «доброе утро», отступила в сторону.
— Ты на меня сердита, — совершенно неожиданно для нее констатировал Гельмут.
— Что? — ошеломленно переспросила женщина.
— Я думаю, дело в том, что наша помолвка больше не является секретом. О ней трубят все газеты Европы, а может быть, уже и Америки. Жаль, что так вышло. Видимо, кто-то из моих гостей проболтался об этом журналисту. — С этими словами Гельмут успокаивающе похлопал Джордан по руке. Она покосилась на Ривза, но тот был занят тем, что с преувеличенным усердием протирал стекла темных очков.
— Я… — начала Джордан, но Гельмут не дал ей договорить.
— Надеюсь, — прервал он ее, — ты все же простишь меня. Правда, сам я страшно рад: теперь весь мир знает, что ты принадлежишь мне.
По-хозяйски самоуверенный тон Гельмута задел Джордан, однако ей не хотелось устраивать сцен, да еще в присутствии Ривза, и поэтому она ограничилась сухой фразой:
— Что ж, сейчас уже все равно ничего не поделаешь.
Гельмут поднес к губам руку Джордан и поцеловал ее, а выпрямившись, спросил:
— Не хочешь ли позавтракать, дорогая? Время еще есть — на кухне для нас пакуют корзину с едой.
— Если только чашку шоколада и круассан, — ответила она, бросая рюкзак в соседнее с Ривзом кресло и опускаясь в другое.
Пока Джордан расправлялась с завтраком, мужчины, начисто забыв о ней, горячо обсуждали возможные последствия недавнего решения ОПЕК о повышении цен на нефть. Она же воспользовалась этой возможностью, чтобы рассмотреть Ривза с ног до головы. На нем были зеленые шерстяные носки, бутсы с красными шнурками, короткие кожаные шорты и белый свитер. Поверх кофра с фотокамерой была небрежно брошена ярко-желтая ветровка. Ривз являл собой воплощение мужской красоты — в альпийском варианте. Утренний ветерок ворошил пряди его темных волос, солнечные лучи бросали на них ласковые отблески. Его четкий профиль красиво выделялся на фоне озера, глаза были затенены густыми ресницами.
Внимательно слушая то, что говорил ему Гельмут, Ривз задумчиво дергал себя за мочку уха. И Джордан вдруг поняла, что любит его.
Это казалось невозможным. Мужчины, обладающие такой притягательностью и обаянием, должны существовать только в кино. Они не спотыкаются о жизнь скромных продавщиц книжных магазинов, но вот поди ж ты, это случилось. Только он не споткнулся — ворвался в ее жизнь вместе с бушевавшей тогда грозой. Теперь, исподтишка разглядывая Ривза, Джордан наконец осознала, что полюбила его еще тогда, когда увидела в первый раз. Иначе то, что было той ночью, не случилось бы никогда.
