– Проходите, сэр. Генерал сейчас подойдет.
Войдя в кабинет, Уэбстер остановился. Посмотрел в окно, из которого открывался превосходный вид, хотя все краски обладали каким-то странноватым металлическим отблеском. Стекла были пуленепробиваемыми, пропускающими свет только в одну сторону. Панорама за окном была великолепная, однако, поскольку кабинет находился на внешней стороне здания, у входа со стороны реки, его окна должны были быть защищены. Уэбстер нашел взглядом свою машину и водителя, стоящего рядом. На противоположном берегу Потомака возвышался Капитолий. В излучине белели паруса яхт; на водной глади отражались последние лучи клонящегося к горизонту солнца. «Очень неплохой кабинет, – подумал Уэбстер. – Лучше моего».
Директору ФБР было непросто встретиться с председателем объединенного комитета начальников штабов. Это был тот случай, когда четкая субординация отсутствовала. Кто занимает более высокое положение? Оба руководителя назначаются непосредственно президентом. Оба докладывают президенту через единственного посредника, в одном случае – министра обороны, в другом – генерального прокурора. Председатель объединенного комитета начальников штабов занимает самый высокий пост в армии. Директор ФБР занимает самый высокий пост в правоохранительных органах. Оба достигли абсолютной вершины соответствующих служебных лестниц. Но чья лестница выше? Для Уэбстера ответ был очевиден, что совсем не радовало, поскольку его лестница была значительно ниже. Директор ФБР распоряжался бюджетом в два миллиарда долларов и имел под своим началом двадцать пять тысяч человек. Председатель объединенного комитета начальников штабов распоряжался бюджетом в двести миллиардов и имел под своим началом около миллиона человек. Больше двух миллионов, если добавить национальную гвардию и резервистов. Председатель бывал в Овальном кабинете раз в неделю. Уэбстер попадал туда дважды в год – в лучшем случае. Неудивительно, что кабинет генерала был лучше.
Сам председатель также был впечатляющей фигурой. Его взлет в полные генералы был стремительным. Он появился из ниоткуда и пронесся вверх по служебной лестнице быстрее, чем портной успевал нашивать ленточки ему на мундир. От обилия орденов и медалей на левой стороне мундира генерала начало перекашивать на один бок. Затем его перевели в Вашингтон и посадили в этот кабинет.
Услышав в приемной шаги, Уэбстер обернулся к двери.
– Добрый вечер, генерал.
Махнув рукой, председатель с улыбкой спросил:
– Хотите купить какие-нибудь ракеты?
Уэбстер удивился.
– Вы их продаете? Какие ракеты?
Генерал усмехнулся и покачал головой.
– Шутка. Сокращение вооружений. Русские избавились от базы бомбардировочной авиации в Сибири, поэтому нам теперь нужно избавляться от всех тех ракет, что предназначались для борьбы с ними. Надо соблюдать условия договора, верно? Надо вести честную игру. Все большие ракеты мы продаем Израилю. Но остается еще около пары сотен маленьких, знаете, «стингеров», переносных ракет класса «земля – воздух». Они лишние, нам больше не нужны. Порой у меня возникает желание продать их наркоторговцам. Видит бог, все остальное у них есть. По крайней мере, оружие у них лучше, чем у нас.
Разговаривая, председатель прошел к своему креслу и сел. Уэбстер кивнул. Ему уже приходилось видеть, как то же самое проделывали президенты: пошутить, рассказать веселый анекдот, расколоть лед, снять напряжение первых минут. Председатель откинулся назад и улыбнулся.
– Итак, чем я могу вам помочь?
– Генерал, мы получили сообщение из Чикаго. Ваша дочь пропала.
К полуночи зал совещаний на третьем этаже здания ФБР в Чикаго был превращен в командный центр. Техники возились весь вечер, протягивая телефонные линии и устанавливая вдоль длинного стола компьютерные терминалы. С наступлением ночи здесь воцарились тишина и прохлада. За стеклянной стеной – сияющая чернота. Можно больше не ломать голову, за какой стороной стола будет лучше.
Домой не ушел никто. На креслах с кожаными сиденьями понуро сидели семнадцать агентов. Даже юрист Бюро оставался здесь. На то не было никаких причин, но юрист ощущал тот же самый трехслойный груз ответственности. ФБР заботится о своих. Это был слой номер один. Чикагское отделение заботится о Холли Джонсон. Это был слой номер два. И не только из-за ее связей. Связи тут были ни при чем. Просто Холли была Холли. А слой номер три заключался в том, что, если Макграт чего-то хотел, он этого добивался. И если Макграт тревожился насчет Холли, все его подчиненные тоже тревожились. Перестанут они тревожиться только тогда, когда Холли найдется, живая и невредимая. Поэтому все оставались в зале, притихшие и встревоженные. Наконец в помещение с шумом влетел радостный Макграт, дымя сигаретой так, словно от этого зависела его жизнь.
