Те занимались кто чем. Многие жрали, еще больше пили, а еще больше отдавали дань и тому и другому. Стоял многоголосый гомон, кто-то пытался орать песню. Двое почем зря волтузили друг друга по мордасям, один тяжело поднялся и скрылся в ближайших кустах. Кое-кто просто дрых, как говорят на Руси, без задних ног. Смысл этого выражения от Эрика всегда ускользал. Что разумеют под «задними» ногами? Где тогда передние… тьфу, нет, получается, что они-то как раз и есть… Интересно, а может, в предках у русичей были эти… ну как их, говорят в Греции раньше как тараканов водилось, теперь повымерли … ну эти, которые не люди, не кони, а так, ни то, ни се и сбоку пряжка…
В нескольких шагах от Эрика прошествовали, держась друг за дружку два добрых молодца, пьяные в зюзю. Один убежденно доказывал другому, что в ночном налете погибла вся шантрапа, теперь в шайке остались только самые разбойнистые разбойники на киевщине. К таковым говоривший, по всей видимости, причислял и себя.
— А-а-а те а-а-асталопы… ик… что к Йщ-ру ет-й нчю отпрв-лись… — орал самый разбойнистый на киевщине, путаясь в собственных портках и оружии, — … ну и… усими… нам больш достантьсь… ик…
Его приятель только кивал — на большее у него явно не было сил.
Парочка протопала мимо, Эрик чуть не задохнулся в мощной волне перегара.
Сзади еле слышно шелестнуло — вернулся Велигой.
— Ну, все! — шепнул витязь. — Ребята на местах. Как в лагере?
— Все так же, — ответил Эрик, провожая взглядом перепившуюся парочку. — Ну какой момент, а? Может, вернемся, возьмем всех наших, да и навалимся скопом, пока эти голодранцы лыка не вяжут?
Велигой внимательно наблюдал за лагерем. По лицу его пробежала тень сомнения, но потом он вздохнул, покачал головой.
— Много их, — сказал он. — Не обольщайся, что вчера так легко столько народу положили. Они вперед всякую шваль пустили, а самые матерые сзади отсиделись. Так сказать, чистка рядов. А что пьяные — на то не смотри. Тебе сколько надо выпить, чтобы забыть, с какой стороны топор держат? Что, много? То-то. Мы не можем позволить себе потерять еще кого-нибудь. А вот если моя идея выгорит… Ну, что, пошли?
— Пошли… — пробормотал Эрик, чувствуя, как враз похолодела спина и сжалось сердце. Однако заставил себя подняться на ноги. Велигой кивнул ободряюще, и они, более не скрываясь, вышли на поляну.
— Начнем, когда я скажу «таракан», — шепнул витязь варягу, направляясь к белому шатру в центре лагеря.
К удивлению Эрика, ожидавшего переполоха, на них почти не обратили внимания. Некоторые все же оглядывались, на мгновение брови удивленно приподнимались, потом разбойники с ухмылочками отворачивались. Мол, бывают на свете дураки, что поделаешь, так мир устроен. К тому же идут не скрываясь, как к себе домой, все на виду, стрелу можно всадить, не вставая с места. И вообще, кто знает, что за люди? Может, так надо? Может, дело у них к атаману?
Эрик и Велигой неспешно приближались к шатру. На полдороги их остановили. Двое звероватого вида молодцов появились словно бы из ниоткуда, преградили дорогу. Эти, в отличие от всех прочих, смотрели насторожено, к тому же были до безобразия трезвы. Оба в добрых доспехах, в руках — огромные секиры.
— Куды? — проревел тот, что справа, скорее всего, главный. — Кто такие?
Секиру он держал свободно, рука опущена, но по тому, как заиграли на рукояти пальцы, Эрик понял, что разбойник готов пустить оружие в ход в любое мгновение. Сзади раздался шорох, и Эрик, чуть обернувшись, краем глаза заметил, как за спиной будто из-под земли выросли еще двое, такие же здоровенные и прекрасно вооруженные.
— К главному, — спокойно ответил Велигой, ухмыляясь. — Сборщики мыта.
— Чо? — лицо главного вытянулось. — Хто?
— Вон у вас сколько добра, — Велигой указал на сложенные вокруг шатра мешки и скрыни. — А мыта не уплочено. Будем вашей братии конфуз учинять.
— Чо???… — глаза разбойника округлились еще больше, того и гляди выскочат.
— Чо, чо! — попер на него Велигой. — Через плечо! Не горячо? А ну, веди меня к вашему главному, неча зенки пялить!
Эрик увидел, как по бокам появилось еще двое. Такие же трезвые, сильные и увешанные железом по самые уши. Не иначе, как личная охрана атамана. Сердце затрепыхалось, как килька на льду, но все равно, принял самый наглый вид, на который только был способен — руки в боки, грудь колесом, пузо подтянул…
