— Ну, что еще не так? — спросил отшельник насупившись, словно боясь, что Велигой сейчас пошлет его куда подальше в месте с «дремучей мудростью».
— Слушай… Я, это… В общем, прости, что я с кулаками полез. Ты ведь только добра желал…
— Довольно. — прервал его волхв. — Никаких обид. И забудь про это, а то с твоей чувствительной совестью еще полжизни будешь себя изводить.
С этими словами Барсук скрылся в доме, а Велигой остался дышать свежим воздухом ночного леса и дожидаться приглашения.
Ночь была тихая, но это была не та напряженная тишина, что царила на тропе. Сейчас лес казался воплощением Покоя. Он не молчал, нет, просто звуки, издаваемые чащей доносились мягко и ненавязчиво. Даже кабаны, которые обычно прут по кустам, как ромейские триремы по морю, этой ночью как им-то образом ухитрялись не наделать много треска.
Велигой отдыхал, глядя в темноту. Здесь, на поляне, было невероятно уютно. Единственным источником света с этой стороны избушки было окно c неплотно прикрытыми ставнями — за ним, в горнице, неярко освещенной несколькими лучинами, могучей тенью расхаживал Барсук — окуривал помещение какими-то травами — аж досюда через щели шибает едковатым запахом — бормотал что-то, перекладывал с места на место всякие колдовские ерундовины…
Но для приученных к темноте глаз витязя этого света было более чем достаточно. И, поскольку Барсук явно собрался готовиться до утра, да еще неизвестно, какого, Велигой просто сидел, смотрел и слушал.
Тяжелые, но мягкие шаги слева. На самой границе видимости мелькнула громоздкая тень, свет отразился в больших грустных глазах чугайстыря. В кустах тут же закопошилась, защелкала парочка лешаков, явно затевая против здоровяка какую-то пакостную выходку, но так близко от жилища отшельника не решились — нет ничего страшнее, чем волхв, отвлеченный от мудрых раздумий грохотом падающего чугайстыря. Подзадоривая шутников, захихикали невидимые Велигою мавки, лешаки матюгнулись в ответ тихим, но яростным щелканьем.
Из дальнего далека чуть слышно донеслась песня. То ли в веси за лесом девки на ночную гулянку собрались, то ли русалки у тихой лесной речки тоскуют, жалуются на судьбу…
Лешаки в кустах неожиданно замолкли, шаги чугайстыря зашлепали быстрее, с испуганным писком шуганулись по кустам мавки. Далеко-далеко, с закатной стороны донесся знакомый холодный вопль. Но тут же в ответ с другого конца леса коротко и властно хлестнул яростный вой, и крик упыря захлебнулся смертным ужасом. По спине Велигоя пробежал холодок и тут же исчез — открытая поляна показалась почему-то надежнее любой крепости. И волки не спят. Бдят нечисть, не дают высунуться из болота…
Неожиданно прямо перед Велигоем распахнулись, раздвинулись тропою кусты. Свет из оконца блеснул в золотых глазах, скользнул по светлой шкуре.
Он вышел на поляну неспешно, замер в неверных колеблющихся бликах. Зверь из корчмы. Волк с Лысого Холма. И все так же пристально устремился на витязя тяжелый, внимательный взгляд.
Велигой не мигая смотрел на дивного зверя. Тот сделал несколько осторожных шагов и вновь замер. Теперь отчетливо был виден ошейник с оберегом в виде волчьей головы.
— Ну, здравствуй, — тихо молвил Велигой, не шевелясь.
Волк оскалился, приблизился еще на пару шагов.
— Пришел проверить, не выкинул ли я опять чего-нибудь? — улыбнулся витязь. — Так опоздал, все самое интересное уже проворонил.
Жутковатая улыбка волка стала еще шире. Он подошел почти вплотную, не отводя внимательных глаз от лица воина.
— Зато в прошлый раз вы вовремя, вовремя явились… я обязан жизнью тебе и твоим сородичам, — продолжал Велигой чуть слышно. Почему-то возникло опасение, что если умолкнет надолго, чудный зверь исчезнет, вновь скроется в чаще и тогда… а что тогда? Что-то было в нем такое, чего не понимал разум, но зато невероятно остро чувствовало сердце. Тогда, на холме… или гораздо раньше? Трудно сказать когда, но возникла между зверем и человеком незримая связь, которую витязь ощутил только сейчас. Почему? Что у них общего?… Боги ведают. Об этом не хотелось думать, разум просто отказывался понимать, зато сердце наполняла теплая волна, будто бы в лютой сече, когда силы на исходе, вдруг ощутил рядом надежное плечо старого и верного друга…
