Он пошёл в церковь и купил жизнеописания. Свечница подозрительно посмотрела на молодого человека – от него всё ещё несло коньяком.
Рядом с кладбищем находился пруд. Была зима и водоём был затянут льдом. В пруду была крестообразная прорубь, выдолбленная на праздник Крещения. Всю ночь с 18-го на 19-ое января оттуда были слышны пьяные вопли окунающихся мужиков. Прорубь затянулась тонким ледком, под который не далее двух минут назад провалился мужичок лет пятидесяти. Он барахтался, умолял о помощи, пытался выбраться, но руки соскальзывали, и намокшая шуба тянула его назад под воду. Вокруг проруби в исступлении скакал его товарищ. Больше поблизости никого не было.
Когда Боря подбежал к проруби, товарищ утопающего кричал:
– Это – кара Божья! Конец тебе, Серафим, конец! Достойная кончина жития! По делам своим принимаешь, злодейская морда! Ну, как тебе крещение смертью? Страшно? Им тоже было страшно!
Боря понимал, что ему не вытащить тонущего своими силами. Но, по счастью, он увидел невдалеке доску.
– Скидывайте шубу! – закричал он, протягивая конец доски утопающему.
– Что ты делаешь, щенок! – завопил второй мужик. – Он же мёдер!
– Какой мёдер, человек тонет! Помогите! – крикнул Боря.
– Такой мёдер! Убийца он! Трёх человек зарезал – две женщины и ребёнка! Я знаю, я сам помогал! И ещё зарежет, будь уверен! Я его знаю! Спасёшь его, и на твоей совести будет гибель нескольких беззащитных существ!
– Как? – удивился Боря. Он почувствовал, что мужчина говорит правду. Рука его дрогнула, и Серафим стал сползать с доски в воду.
– А вот так! – торжествовал товарищ убийцы. – Раньше воровал, а теперь грабежом промышляет! Что чувствуешь, Серафим? Через пять минут будешь в аду!
Боря изо всей силы схватился за доску и вытянул утопающего на лёд.
– Всё равно сдохнет! Как минимум, воспаление лёгких схватил! – взвизгнул психопат, в спешном порядке покидая место происшествия.
Серафим лежал на животе и отплёвывал воду. Шуба его потонула. Тут он увидел «Житие преподобного Серафима, Саровского чудотворца», выпавшее из Бориного кармана.
– Это же мой святой! – прохрипел спасённый. – В честь него меня назвали!
– Возьмите себе! – сказал Боря. Стали подходить какие-то люди.
– Спасибо, мальчик! Где ты живёшь?
Боря не ответил и со всех ног кинулся домой. С него было довольно.
Боря решил добросовестно исполнить задание своих умерших предков: изучил жития Серафима и Сергия, биографии Льва Толстого и Андрея Сахарова. В качестве бизнесмена-филантропа он взял одного из Рокфеллеров, а на роль политика-гуманиста не смог выдумать никого лучше Владимира Ильича Ленина.
Интересная картина получалась. Великий учитель нравственности, «ум, честь и совесть» своей эпохи оказался зеркалом кровавой русской революции и злостным хулителем обычаев своего родного народа. Лауреат Нобелевской премии мира, член Совета директоров международного Фонда за выживание и развитие человечества был изобретателем водородной бомбы. Видно, он спасал человечество от своих собственных изобретений. Американский миллиардер-благотворитель на поверку оказался злобным истеричным старикашкой с непомерно раздутым тщеславием. «Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог». Про мумифицированного «вождя мировой революции» Боря и так уже знал достаточно. Вся его гуманность и желание блага своему и другим народам обернулась кровавым террором, репрессиями, тоталитаризмом. Боря помнил, какие у вождя были злые глаза на купюрах советской поры.
Сергий Радонежский как политик и гуманист значительно выигрывал на фоне Рокфеллеров и Ульяновых. А Серафим Саровский как благотворитель (многочисленные исцеления) и учитель нравственности намного превосходил и Толстых, и Сахаровых. Оставалось ответить на вопрос: что явилось причиной их превосходства?
* * *
– Ну, хорошо, они были верующие! – сказал Боря.
– Отлично, молодец! – просиял дедушка.
– Погоди, старый! Кто сейчас не верующий? – сказала бабушка. – Любого спроси на улице, скажет: верующий! Точнее!
– Они были христианами?
– Тепло, теплее. Но ещё не самая суть.
– Православными христианами?
– Само собой, православными. Но не просто. Как ты думаешь, все ли православные христиане одинаковы? Ты же был в храме. Не замечал ли ты такие тоскливые глаза, ну, как у бассета? Разве Серафим Саровский был такой? А видел глупое выражение глаз у некоторых прихожан? Думаешь, у Сергия Радонежского было такое выражение? – Бабушка явно на что-то намекала.
