Гоблин немного удивился такому предложению, но отказываться не стал. Хоть рогатый и не вызывал у него доверия, но, как говорится, чем чёрт не шутит?
Нечистый привёл его к дуплу гигантского вяза и пару раз свистнул. Из дупла раздался ответный свист. Это был сигнал, что можно заходить. Они залезли в дупло, и Гоблин разглядел в полумраке несколько маленьких зверей в турецких фесках с кисточками, весьма противных на вид. Мордочки у них были длинные (кривые зубы торчали во все стороны), а уши – большие и двигались. Сразу было видно, что эти существа – из породы чертей. Это были гремлины: папа, мама и трое сыновей. Чёрт что-то шепнул главе семьи и указал копытом на Гоблина. Папа-гремлин понимающе закивал и объяснил, что не любит своего соседа колдуна и не упустит случая как-нибудь ему нагадить. Он знал, где начинается тропинка, ведущая к тайной дверце в стене замка, и предложил дать своего старшего сына в проводники. Поразмыслив немного, Гоблин сказал, что возьмёт мальчишку, и тот на радостях укусил отца за ухо. Другие два сына обиделись, что посылают не их, и устроили драку. Потом все выпили пива, и Чёрт предложил остаться у гремлинов ночевать. Но Гоблин не рискнул проводить ночь у таких подозрительных существ. Захватив с собой гремлинёнка, он отправился обратно в лагерь, а Чёрт остался у своей родни.
– Дяденька, а, дяденька! – обратился парень к Гоблину, пока они шли к троллям.
– Чего тебе? – недовольно проворчал тот. – Грехи, что ли, отпустить?
– Да нет! Мне ещё на исповедь рано. Меня успел сам отец Минотавр поисповедовать и причастить прям перед тем, как они его схватили!
– Тогда чего тебе от меня надо?
– Мне бы какую-нибудь вещицу на память. Платочек носовой или хоть чешуйку одну с вашего хвоста…
– Это ещё зачем?
– Мама вчера, когда пророчествовала, сказала, что вы скоро мучеником станете. Вот я и подумал, что надо, пока не поздно, что-нибудь у вас взять. У меня уже целая коллекция святынь! Есть и зубочистка Минотавра, и сачок Водяного, даже зуб одного вампира! Тот, правда, не совсем мученик. Он от голода умер, не мог больше кровь пить. Но это ведь почти то же самое, что от эльфов пострадать! Может, даже ещё больший подвиг…
– Да ты что городишь, урод ушастый?! – Гоблин весь уже трясся от злости. – Какой мученик?! Я жизнь люблю! Не хочу умирать!
– Да вы не волнуйтесь, дяденька! Никто не хочет! Но если Господин позовёт, пойдёшь как миленький, ещё и с песней пойдёшь! Это так папа говорит.
Гоблин вдруг весь как-то сник.
– Да кому я нужен-то? Обычный мелкий вредитель! Котов, и тех больше уважают. Они хоть мышей ловят, а я? Не выйдет из меня героя! Если и поймают меня эльфы, то высекут и отпустят… Расскажи лучше про этого, Минотавра вашего. Уже все уши прожужжали!
– Да чего рассказывать? Миссионер, апологет, подвижник! Я думаю, что его как равноапостольного прославят. Вы только не плачьте, дяденька! Мама говорит, что Ему все нужны, даже такие существа, как мы с вами! – Гремлин ободряюще похлопал Гоблина по плечу.
– Да кому Ему-то? Что это за Господин такой? Достали вы уже меня! Шифровщики хреновы! – возмутился Гоблин.
– А вы что, не знаете? – Глаза юного гремлина стали вылезать из орбит. – Я думал, все уже знают! Он есть виноградная лоза, а мы все – ветви. Он есть пастырь добрый и дверь овцам. Он есть свет и источник живой воды. Он есть хлеб, сшедший с небес. Он есть воскресение и жизнь. Он есть Альфа и Омега, начало и конец, звезда светлая и утренняя. Он есть испытующий сердца и утробы. Он есть истина и путь. И всё чрез Него нáчало быть, и без Него ничто не нáчало быть, что нáчало быть!
– Знаешь, я одного не могу понять, – задумчиво проговорил Гоблин. – Зачем, если Господин этот такой важный, Ему нужны такие, как я? Я ведь отморозок, грабитель, пьяница, чревоугодник, сребролюбец… Тьфу, заразился от вас! Ну, в общем, нет во мне ничего положительного. Да и размером не вышел, умом не блещу, внешность посредственная. Не мог Он себе богатырей наделать, что ли? Или эльфов завербовать?
– Неужели неясно? Он избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира Он избрал, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира, и уничиженное, и ничего не значащее избрал Он, чтобы упразднить значащее, – для того, чтобы никакая плоть не хвалилась перед Ним! Это ж младенцу понятно!
