В саду развешена по веревкам старая одежда — мундиры, длинные платья и шали.
Аня идет по лохматой тропинке сада.
Человек догоняет ее.
— Постойте! Послушайте! Я же вас ждал, что вы чай пить придете…
Человек обгоняет Аню и садится перед ней на корточки.
— Я просто задумался… И не сообразил… Это со мной бывает, не сердитесь… Ну вы же тоже иногда задумываетесь… Простите меня, пожалуйста.
Аня смотрит на него. Странно смотреть сверху вниз на дядьку, сидящего перед тобой на корточках, глядящего на тебя виновато и тревожно.
А еще у него маленький шрам на щеке, борода и бусы, кожаный шнурок с крестиком, дырявая майка без рукавов, из-под майки торчит шерсть, как у всех дядек.
— Ну хотите, бороду мне выдерните. Жалко, конечно, растил, поливал, в зеленый цвет мечтал покрасить… — поднял бороду кверху и зажмурился.
В саду ветер, и странная одежда качается на веревках. Чайка вскрикивает, пролетая над садом.
— Вы кто? Парень или дядька?
— Я-то?… — и задумался.
Так и не решил.
Пожал плечами и спросил:
— Так что же — прощаете вы меня или нет?
— Ладно.
— Спасибо! — дядька пожал ей руку, взял за руку, чуть сжал и тут же отпустил. Горячие пальцы. — Я очень надеялся, что вы меня простите. Но все же боялся — вдруг нет? — он выпрямился.
— А вы всех на «вы» называете?
— Нет, в общем-то. Привык просто, пока с принцами нянчился. Принцев же положено — на «вы».
— Врете? — спросила Аня.
— Почему? Точно, на «вы». Положено.
— Вообще, про принцев? Врете?
— Нет, — он улыбнулся. — Я уже давно не вру. Раньше врал, а теперь нет. Я вам фотографию покажу. И шпага есть у меня.
— Шпага?
— Ну да. Наградная. Папенька их, король, шпагу пожаловал на прощанье, за добрую службу. Ох и намучился я с этой каркалыкой, пока тащил… и смех и грех…
Аня смеется.
