Какой тут был выбор экзотических блюд, какие названия!
Я хоть и считала себя искушенным кулинаром, но процентов девяносто названий блюд слышала в первый раз.
Подошел официант, напоминавший воина Золотой Орды, напялившего зачем-то белые брюки и пиджак. Официант вежливо осведомился, что я буду заказывать.
Я наугад ткнула пальцем в «палау» и «ми-шужук».
— И что-нибудь еще такое, — пошевелила я пальцами в воздухе, — пооригинальнее, из национальной кухни…
Официант понимающе кивнул и исчез.
Когда через десять минут принесли мой заказ, я поняла, что «пооригинальнее, из национальной кухни» я заказала совершенно зря.
И так уже то, что мне принесли… оригинальнее, по-моему, некуда.
Ну ладно — палау. Это оказался обыкновенный плов, только очень жирный и с огромным количеством кураги и жареного лука.
А вот ми-шужук… Ми-шужук — так назвали длинную, дурно пахнущую вареную кишку, начиненную — я рискнула попробовать — говяжьими мозгами и мелко рубленной бараниной. Все это было обильно приправлено перцем.
Подошел официант и поинтересовался, в каком виде я люблю есть бадыр-куйрык — в холодном или горячем?
Я вздохнула и сказала ему, что уже наелась и бадыр-куйрык на сегодня отменяется.
Попросила что-нибудь сладкое.
Официант разочарованно отошел и через несколько минут вернулся с большим блюдом банального чак-чака и чайником зеленого чая.
Я облегченно перевела дух: чак-чак — это есть можно, я его и сама не раз готовила — шарики из теста, обжаренные в кипящем масле и густо облитые медом.
Закончив трапезу и расплатившись, я поднялась к себе в номер. Очень вовремя, надо сказать, покинула ресторан — там как раз начинались танцы, и ко мне уже, когда я чак-чак доедала, три раза подходили деликатные кавказцы и спрашивали — не танцую ли я?
Я отвечала, что нет.
Последним подошел смешной маленький и толстенький азербайджанец с грустными глазами и седыми волосами. Он был похож на плюшевого котенка из моей коллекции мягких игрушек, но тем не менее я ему отказала — завтра приезжает министр, и сегодня вечером Гром должен выйти на связь.
Вернувшись в свой номер, я присела за столик, достала пистолет из кобуры, быстро разобрала его, вынула из своей сумки купленный еще на Петропавловском аэровокзале тюбик с машинным маслом и принялась тщательно протирать и смазывать части от своего «магнума».
Оружие всегда должно находиться в полном порядке. Стрелять из этого пистолета мне еще не доводилось, но «магнум» сорок четвертого калибра — вещь хорошая. Убойная сила — слона свалит.
Я собрала пистолет снова и, вынув обойму, попробовала спусковой механизм.
Все работает хорошо, курок плавно идет и спусковой механизм отрегулирован.
А как же иначе — люди, с которыми работает Гром, — серьезные люди. Они фуфло не предложат вместо оружия. Им же самим и невыгодно.
Да, кажется мне, что оружие это может мне скоро понадобиться.
Министр прилетает завтра поздно вечером, а мы договорились с Кириллом встретиться для окончательных переговоров по покупке партии наркотиков завтра с утра.
Рано утром…
Сомневаюсь я, что и на этот раз Кирилл повезет меня туда, где он проживает, туда, где может, по сведениям Грома, храниться кассета с компроматом.
Ведь сегодня… Я крепко сжала кулаки над столиком, вспоминая…
* * *
Когда я сегодня села в джип Кирилла, я думала, что он отвезет меня к себе домой. Ну, не домой, но туда, где он проживает.
Мне ведь не наркота эта чертова была нужна — это-то уж понятно, — а надо узнать было, где этот Кирилл обретается, чтобы, выбрав время, поискать там кассету.
Но, вопреки моим чаяниям, Кирилл покатил куда-то прочь из города, в еще заснеженные поля покатил.
Осторожный мальчик. Предусмотрительный.
Мы отъехали километров пять от города — долго по плохой дороге поднимались в гору, и, когда достигли наконец ее вершины, Кирилл развернул джип и остановился.
— Вылезай, — бросил он мне.
«Ой-ой, — подумала я, — а не привезли ли они меня сюда, чтобы просто-напросто шлепнуть?»
Я постаралась выйти из машины быстрее, чем парень с автоматом, чтобы ему не удалось меня врасплох застать. Но парень и не обращал на меня особого внимания. Он повесил автомат на плечо и закурил.
