Служебные инструкции были переработаны в соответствии с воинскими уставами, а боевые знамена должны были носить номера королевских полков прусской армии.
Участник Первой мировой войны, капитан Рем по-прежнему сохранял свое враждебное отношение к офицерскому корпусу рейхсвера, представители которого на официальных приемах порой даже не подавали ему руки. Их он тоже считал виновными за поражение 1918 года.
«Генералы — это старые сапожники. Они не способны по-новому мыслить, — говорил он, хваля себя. — Я — Шарнхорст новой армии».
Рем верил в силу масс и видел в народном ополчении армию будущего. Части «Стального шлема» — ультраконсервативного союза ветеранов Первой мировой войны — уже растворились в массе войск СА. В конце концов, 4,5 миллиона штурмовиков находились в подчинении Рема, который открыто предъявил свои претензии. Кроме того, он потребовал передачи под его командование погранслужбы «Восток» и контроля над арсеналами в восточной Германии.
Однако бесконтрольные части СА представляли собой серьезную угрозу успехам Гитлера, которого очень беспокоила непрочность союза с армией и промышленностью. 6 июня 1933 года он заявил: «Революция не является постоянным состоянием, и она не должна приспосабливаться к нему на длительное время. Нужно уметь высвобождающийся поток революции переводить в надежное русло эволюции».
Гитлер сменил коричневую форму одежды на фрак и цилиндр. Своим циничным поведением в Потсдаме он продемонстрировал старому фельдмаршалу фон Гинденбургу свою мнимую верность конституции. Пока Гитлер вынужден был считаться с шептунами-советниками седого рейхспрезидента. Пока он допускал возможность вновь потерять все.
Еще Гинденбург мог в случае обострения внутриполитического кризиса объявить в любое время чрезвычайное положение в стране, передать рейхсверу исполнительную власть и тем самым изолировать рейхсканцлера Гитлера.
Против грубых перехлестов СА в правлении и экономике министр внутренних дел Фрик отреагировал специальным циркуляром:
«Освобождающиеся должности в управлении должны впредь предоставляться в первую очередь политическим руководителям партии НСДАП, которые лучше разбираются в деле, чем охотящиеся за постами члены СА».
Хотя Рем и получил должность в правительстве, но как рейхсминистр без портфеля он был (а с ним и его СА) просто бутафорией. Единственная должность, которая его действительно интересовала, — пост военного министра, осталась в руках консерватора в погонах. На словах все было гладко, но к концу 1933 года положение усложнилось до предела.
В письме на имя своего «дорогого начальника штаба» Гитлер, руководствуясь «сердечной дружбой и благодарным почтением», изложил концепцию малопривлекательного компромисса:
«Если главная задача армии состоит в защите нации от угроз извне, то задача войск СА заключается в обеспечении победы национал-социалистической революции, единства национал-социалистического государства и общности нашего народа изнутри».
Гитлер заверил человека, которого через полгода распорядился убить, в том, «как я благодарен судьбе за то, что смею называть моими друзьями и боевыми соратниками таких людей, как ты».
Одновременно с этим он поручил руководителю управления гестапо (тайная государственная полиция) Рудольфу Дилю собрать компрометирующие материалы на Рема и руководство СА: «Это самое важное из того, что Вы когда-либо делали».
Не прошло и двух месяцев, как Гитлер позволил своему начальнику штаба выйти на показное взаимопонимание с военными. 28 февраля 1934 года он собрал в мраморном зале министерства обороны представителей руководства СА и рейхсвера и призвал противостоящие стороны к мирному сотрудничеству. Военный министр Бломберг и Рем должны были в присутствии Гитлера подтвердить свои функции, согласно которым в компетенцию рейхсвера входили вопросы обороноспособности страны, мобилизационные и ведения войны. Для СА оставались вопросы военной подготовки гражданской молодежи к службе в рейхсвере и проведения сборов с военнослужащими, уволенными в запас. Естественно, штабу СА предписывалось всю эту работу проводить в соответствии с директивами рейхсминистерства обороны.
