Несмотря на то, что Горемыкин был назначен председателем совета министров после меня по внушению Трепова, он не мог продержаться на этом посту более 72 дней и одновременно с роспуском первой Думы, Горемыкин оставил пост председателя совета не по своему желанию, как это сделал я, а по желанию Его Величества. Как то раз уже в 1908 году Горемыкин был у меня с визитом и я его спросил, какие были причины его ухода. На это он мне ответил, что быть председателем совета при Трепове было невозможно, что {78} он ушел потому, что он не мог исполнять все предъявляемые ему требования Его Величества, который в сущности исходили от Трепова.
Судя по его рассказу, чаша была переполнена, вследствие следующего инцидента, характеризующего положение вещей. "Как то раз, незадолго до закрытия Думы, я получил от Его Величества, говорил мне Горемыкин, род письменной инструкции, как должен себя вести председатель совета вообще относительно Думы и специально в ее заседаниях. Инструкция эта была составлена Треповым и сводилась к тому, что председатель должен действовать более активно относительно Думы, бывать чаще на заседаниях и не давать никому спуска, т. е. вести политику словопрения "зуб за зуб". Инструкция эта была одобрена Государем и прислана мне к руководству.
Я докладывал словесно Его Величеству, что этакое мое (Горемыкина) поведение ни к чему не приведет, что нужно просто закрыть Думу. Государь тогда с первым положением согласился (конечно, это так всегда бывает), но затем уже мои (Горемыкина) отношения к Трепову сделались невозможными и Государь, распустив первую Думу по моему совету, одновременно по совету Трепова уволил и меня." (Я себе подумал -- --это именно характер Государя Николая II.) В заключение Горемыкин сказал: "Ведь вы знаете характер нашего несчастного Государя", на что я ему ответил: "Да, хорошо знаю". Затем я его спросил: "Вот вы должны знать Столыпина, что он из себя представляет"? На это Горемыкин мне ответил: "Тип приспособляющегося провинциального либерального дворянина, но все-таки и он при Трепове бы не усидел, его счастье, что Трепов через несколько недель умер". Я тоже думаю, что несмотря на всю приспособляемость Столыпина, он при Трепове более нескольких месяцев не высидел бы.
Другое лицо, которое во время моего министерства имело громадное влияние на Государя, было -- Великий Князь Николай Николаевич. Влияние это было связано с особыми мистическими недугами, которыми заразила Государя Его Августейшая Супруга, и которыми давно страдал Великий Князь Николай Николаевич. Он был один из главных, если не главнейший, инициаторов того ненормального настроения православного язычества, искания чудесного, на котором по-видимому свихнулись в высших сферах (история француза Филиппа, Сормовского, Распутина-Новых и все это фрукты одного и того же дерева). Сказать, чтобы он был умалишенный -- нельзя, чтобы он был ненормальный в обыкновенном смысле этого слова -- тоже нельзя, но {79} сказать, чтобы он был здравый в уме -- тоже нельзя; он был тронут, как вся порода людей, занимающаяся и верующая в столоверчение и тому подобное шарлатанство. К тому же Великий Князь по натуре -- человек довольно ограниченный и малокультурный.
Как я уже упоминал ранее в моих записках, когда я возвращался 17-го после подписания исторических документов с Великим Князем на пароходе, он в присутствии ехавших с нами князя А. Д. Оболенского, Вуича и др. сказал мне: "17 октября -- замечательное число: 17 в Борках была спасена вся Царская семья и в том числе и теперешний Император, будучи Наследником, теперь же 17-ое октября вы, граф, спасаете Государя с Его малолетним Наследником и Его Семьей". Я подумал: дай то Бог, чтобы было так! Кажется, тогда же, а может быть, в следующие дни, во всяком случае, при первом же свидании я ему сказал, что не смотрю на положение вещей так радужно, что придется еще много претерпеть, ранее достижения равновесия и что я его прошу, как главнокомандующего войсками петербургского округа, на всякий случай, если мне придется в крайности объявить Петербург с его окрестностями на военном положении и принять меры к охране Его Величества и Августейшей семьи силою, то чтобы такое положение было приведено в исполнение моментально; для сего нужно, чтобы каждая часть знала свое место и каждый квартал имел своего военного начальника, чтобы все имели определенные инструкции, дабы при помощи военного положения водворить порядок моментально.
