— Как в понятие абстрактное — да.
— И что вы можете о нем сказать?
— Зло — всего лишь слово, характеризующее состояние человеческой души.
— Зло как силу вы отвергаете? Материальную, живущую своей собственной жизнью.
— Разумеется.
— Я, напротив, глубоко убежден в самостоятельном существовании зла, — сказал Мазерc. — Оно перемещается, ищет места, где могло бы проявить себя. Оно способно сломать человека, превратить в свое хранилище. Таких людей обычно называют… живущими без Бога в душе, или, проще, безбожниками.
— Но как даже безбожникам удается обойти законы природы? — недоумевал Сэйерс.
— Лелея идею о своем проклятии, потерянности, недоступности для Божьего взгляда, — произнес Мазерc. — Жестокость — есть средство ритуального подтверждения веры. Зло входит в пустой сосуд, откуда исчезла человеческая природа. А в пустоте, как известно…
— Упадка и деградации быть не может, — перебил его Сэйерс, удивившись своему открытию.
— Человек начинает стареть очень медленно, — продолжал говорить он возбужденно, шагая по Лондон-роуд к железнодорожной станции Форест-Хилл. — Но все же стареет. У него та же плоть и та же кровь, как у нас с вами, Брэм. Лиши его головы, и он отправится в ад со скоростью кометы.
— Беспочвенные и бесплодные размышления, — бросил Стокер.
— Да вы только задумайтесь, Брэм! — горячился Сэйерс. — Он не способен снять с себя проклятие, и кара в конце концов настигнет его, но ее можно избежать, если найти другого, кто согласится добровольно потерять душу и занять вакантное место. И Уитлок лихорадочно ищет такого человека.
— И вы надеетесь остановить его?
— Да мне неинтересен ни Уитлок, ни его будущее! Меня заботит только Луиза, оказавшаяся в чудовищной компании. Я бы сам отправился в ад, лишь бы спасти ее.
Стокер неожиданно взял его за руку, остановился.
— Вы, случайно, не выпили сегодня? — Ирландец внимательно посмотрел на Сэйерса. Тот ответил ему недоуменным взглядом. — Нет? Тогда запомните — Эдмунд Уитлок всего лишь обычный человек, такой же, как и мы с вами, разве что поверивший в сказку. Осторожнее, Том.
Сэйерс выдернул руку.
В неловком молчании они продолжили свой путь на станцию.
Получив от Эдмунда Уитлока телеграмму, Себастьян Бекер, испросив у начальства разрешения выехать в Лондон, ближайшим же поездом отправился туда. К тому времени Уитлок, распустив труппу и забыв о «Пурпурном бриллианте», выступал с пятнадцатиминутным скетчем «Он все отлично знал». Это была кратенькая постановка на четыре роли, которую Уитлок успешно разыгрывал лет пятнадцать назад, не требовавшая дополнительных вложений, поскольку костюмы в ней использовались те же, что и в прошлых спектаклях. Все декорации к «Пурпурному бриллианту» Уитлок продал, а вырученными деньгами расплатился с актерами.
Некоторые сочли его поступок — постановку комической пьески без песен и без женский ролей — странным. Сыграть ее могли четыре комедийных артиста средней руки, но Уитлок, совершенно неожиданно, объявил конкурс на роли. Откликнулись на него все безработные актеры, и Уитлок смотрел и слушал каждого из них, даже самых бесталанных, от которых отказывались остальные театры. В конце концов состав он выбрал. На роль мальчика-посыльного, помощника приказчика из магазина, Уитлок поставил субъекта совершенно неприятного вида, с лицом уголовника, выпущенного из тюрьмы за благонравное поведение; второй был некрасив настолько, что от него отворачивались даже хористки; третий выглядел не многим лучше. Никто не мог объяснить необычное поведение Уитлока. Театралы не понимали, зачем ему понадобились типы, с которыми в одной комнате оставаться-то было страшно.
Уитлок начал выступать со своим скетчем, зрители принимали его скрепя сердце. Поначалу предположили было, что Уитлок испытывает серьезные финансовые затруднения, но в такое мало кто поверил, поскольку многие прекрасно знали о наличии у владельца театральной труппы крупного недвижимого имущества. К тому же за десятки лет игры он сумел немало скопить.
Себастьян встретился с Уитлоком в перерыве между первым и вторым действиями спектакля, в мюзик-холле Гати, на Вестминстер-бридж-роуд. Крошечная труппа Уитлока в тот вечер играла свой скетч четырежды — у Гати, затем в «Кентербери», потом в «Камбервелл-палас» и снова у Гати. За кулисами маленького театра Гати имелось только две гримерных: в одной переодевались женщины, в другой — мужчины, поэтому встреча между Себастьяном и Уитлоком проходила в кабинете управляющего театром.
