Берторелли подождал, пока Себастьян подойдет, затем тихим голосом произнес:
— Одна из актрис театра Уитлока не вернулась к себе прошлым вечером. Возможно, Сэйерс куда-то увез ее в украденном им кебе.
— А что сообщает из театра наш человек?
— Он не узнал в кебмене Сэйерса. Не смог как следует рассмотреть.
Себастьян едва не выругался, но успел взять себя в руки.
— Но мы знаем, где они находятся, — продолжал Берторелли, кивая в сторону ожидавших их полицейских, — и собираем группу захвата.
— И где они?
— За городом, сидят в здании железнодорожной станции, туда отходит ветка от основного пути. Сэйерс думает, что перехитрил нас, выехав за пределы нашего округа, но он ошибся. Мы возьмем его прежде, чем наши соседи успеют обуться.
— Эта актриса, она добровольно уехала с ним? — спросил Себастьян. — В смысле, хотелось бы знать, кто она, — его сообщница или жертва.
— Директор театра обмолвился, что она очень нравилась Сэйерсу, но не отвечала ему взаимностью. Представляете, в какой незавидной ситуации она оказалась, Себастьян?
Всего через несколько секунд Себастьян уже был готов к поездке. Берторелли мигом надел плащ, схватил с вешалки галстук, но повязать его решил в фургоне. Прежде чем Себастьян успел выскочить на улицу, из кухни выбежала миссис Берторелли и сунула в руки Бекера сверток, он взглянул на него и увидел большой кусок хлеба, щедро намазанный маслом и джемом.
— Благодарю вас, — произнес он с искренностью в голосе и вместе с ее мужем проследовал за полицейскими на улицу.
Она была широкой и мощеной, по обеим ее сторонам стояли одинаковые домики с крошечными террасами. Лет пятьдесят назад здесь простирались поля и лужайки, но после постройки ткацкой фабрики и фабрики по переработке хлопка семь акров пустыря исчезли под кирпичными и каменными застройками. Там, где улица заканчивалась, к ней примыкала другая, шедшая перпендикулярно. На каждом углу располагался или паб, или магазин.
Медленно двигавшийся транспортный полицейский фургон с раскрытыми боковыми дверями они увидели почти сразу. Себастьян вместе с остальными полицейскими заскочили в него на ходу. Их подхват или, втянули внутрь, кучер щелкнул кнутом, и лошади понеслись по каменной мостовой. Чтобы не упасть, Себастьян ухватился за чье-то плечо. Все задвигались, уступая места вошедшим, Себастьян плюхнулся на лавку и, устроившись, с удивлением обнаружил, что бутерброд в руке его остался цел.
Когда все оказались в фургоне, командир группы захвата, офицер, начал объяснять стоявшую перед полицейскими задачу. Кроме него и Берторелли, Себастьян насчитал в фургоне еще десять человек. У троих он заметил под глазами синяки различной степени давности. Все, за исключением командира, высокого мужчины с роскошной, разделенной надвое бородой, были небриты и выглядели несвежими.
— Ранним утром сигнальщик ехал из своего дома на службу на велосипеде, — заговорил офицер, — и неподалеку от станции, на лужайке, заметил кеб с распряженными, пасущимися рядом лошадьми. В кебе никого не оказалось. Он нашел ситуацию странной. Даже обнаружить частный кеб без владельца и седоков — дело необычное, а тут городской кеб, да еще вдали от города… Сигнальщик доехал до своей будки и телеграфировал нам. Получив его известие, мы попросили сигнальщика снова отправиться к кебу и посмотреть его номер. Он так и сделал, и уже собирался было возвращаться к себе, как вдруг его остановил дежурный по станции и сказал, что в зале ожидания находятся мужчина и женщина, которые на этом кебе приехали. Сигнальщик опять связался с нами, сообщил номер, он совпадал с номером кеба, украденного Сэйерсом.
— Они прячутся? Намереваются уехать? — поинтересовался Себастьян.
— Неясно, — ответил офицер, вытаскивая из жилетного кармана часы. — Первый поезд по воскресному расписанию должен прибыть на станцию минут через пять. Я приказал сигнальщику задержать его до тех пор, пока мы туда не приедем.
* * *
Они направились на запад, в фабричный район, за которым тянулись жилища шахтеров. Город раскидывал свои щупальца все дальше и дальше, обхватывая ими когда-то пустовавшие земли. Будущее, считавшееся многими недружелюбным, наваливалось разом, с каналами, железнодорожными путями и многочисленными фабриками, выраставшими как грибы после дождя, громыхающими невиданными здесь доселе машинами. Земли словно разделились надвое — рабочие, жившие в лачугах, шли мимо поля с мирно пасущимися коровами и входили на оборудованные самыми современными станками фабрики, где трудились по двенадцать часов в день.
