– Лучше, если я приеду с фотографом из нашей редакции, – сказала я.
– Да, разумно, – согласился Ричард. – Должна быть профессиональная съемка.
* * *
Мой шеф в «Зарубежном репортере» тут же загорелся идеей, но так же, как и я, забеспокоился, что коллекцию могут растащить по пути к Эрмитажу и до музея она не дойдет или дойдет неполной. Поэтому будет очень важно освещать все этапы в СМИ.
У шефа возникла идея о предложении купить коллекцию русским олигархам (можно одному, можно нескольким в складчину), чтобы они потом сделали дар государству. И пусть службы безопасности олигархов обеспечивают доставку коллекции в Россию в целости и сохранности.
– Что русским олигархам пятьдесят миллионов долларов?! – воскликнул шеф. – Потратят и не заметят. А какой пиар! Должны быстро сообразить, что подобное отлично поработает на их имидж. Только нужно подумать, на кого именно выходить.
Первым мне на ум пришел опальный российский олигарх-диссидент Борис Сигизмундович Доброчинский.
Лет семь или восемь назад (сейчас уже сказать трудно), когда запахло жареным и Бориса Сигизмундовича возжелала видеть прокуратура, у него случился сердечный приступ. В сердечном приступе у пятидесятилетнего мужчины, ведущего не очень здоровый образ жизни и женатого на модели двадцати трех лет, конечно, ничего удивительного нет. Тем более если им вдруг начинает интересоваться прокуратура. Удивительным было течение болезни и выздоровление.
Врачи наотрез отказывались пустить представителей прокуратуры к одру. По их словам, это могло только ухудшить состояние больного, что, в общем, тоже не вызывает сомнений. Потом состояние больного ухудшилось до такой степени, что дальнейшее лечение в России не представлялось возможным даже в самой элитной клинике. В России нет необходимого оборудования, а завезти его вовремя даже с деньгами Бориса Сигизмундовича не успевали.
Нужное медицинское оборудование имелось в Англии.
Из Англии прилетел специальный санитарный самолет и обученный персонал, Бориса Сигизмундовича в самолет погрузили (без сотрудников прокуратуры и каких-либо других правоохранительных органов России) и переправили в Лондон, где он очень быстро пошел на поправку.
В дальнейшем Борис Сигизмундович очень активно рекламировал английскую медицину и во всех интервью (независимо от темы) выражал восторг ее уровнем.
С тех пор Борис Сигизмундович проживает в Англии и вроде бы лелеет мечту устроить в России переворот. По-моему, его совершенно не волнует, чьими силами он будет совершен. Это может быть революция геев и лесбиянок или футбольных фанатов – главное, чтобы была. Доброчинский постоянно спонсирует отряды русских лиц нетрадиционной сексуальной ориентации и каких-то политических неформалов, делая мелкие пакости русским властям.
И ведь еще ни в одной стране такой революции не было! Борис Сигизмундович – человек тщеславный, хочет войти в историю (скорее – пролезть) и ни в коем случае не хочет, чтобы его забывали на родине. Поэтому всеми силами старается о себе напоминать.
Меня жизнь сталкивала с его родным братом Сигизмундом Сигизмундовичем, который проживает в России, представляется серьезным бизнесменом, который платит налоги, а против властей никогда не шел. Этот Доброчинский как раз, наоборот, всячески демонстрирует свою лояльность при любой возможности (только никак не может уговорить брата-диссидента приехать для общения с представителями прокуратуры). Однако мое личное общение с Сигизмундом Сигизмундовичем показало, что этот «серьезный бизнесмен» будет еще почище диссидента. Просто он умнее и хитрее, а его бизнес не менее криминален.
Но я также знала, что олигарх-диссидент Борис Сигизмундович очень хочет вернуться на родину и никак не может придумать способ сделать это так, чтобы остаться жить в Питере, а не направиться в принудительном порядке за счет государства в северном или восточном направлении.
Почему бы мне не сделать доброе дело и не предложить ему такой способ?
Конечно, я не могла быть уверена, что все выгорит и удастся договориться со всеми сторонами, но почему бы не попробовать? По крайней мере, себе я обеспечу материал для статей. А это меня, естественно, волновало больше всего.
