– Господи, вы так много знаете и помните! – вырвалось у Паисия Кайсарова.
– Не из рода, а в род. Моего батюшку Иллариона Матвеевича некогда наградили прозвищем «Разумная книга». Надобно не только читать, но и помнить читанное.
– А каков ваш идеал человека? – с бесшабашной отважностью спросил Кайсаров.
– Пожалуй, Пифагор, житель Кротона. Гиппобот и Неанф, поведавшие миру о Пифагоре, говорят о его реинкарнациях. Пифагор помнил события Троянской войны и время основания фокейцами Массилии. Он называл себя Эталидом, сыном Гермеса, потом его душа переселилась в Эфроба, и во время Троянской войны он был ранен Менелаем. Далее Пифагор звался Гермотимом Пирром, делосским рыбаком, и только потом Пифагором, жизнь коего исчисляется 82-мя годами.
Глаза Кутузова смеялись, но Паисий Кайсаров знал: любовь генерала к Пифагору не пустая шутка: Михаил Илларионович – каменщик ложи во Франкфурте и Берлине, состоит в шведском союзе «Духовных рыцарей», отмечен орденским знаком «Зеленеющий лавр».
– Да, господа! – улыбнулся генерал своим офицерам. – Как сказал Менекрат: «Старость желанна, пока ее нет, а придет – порицают. Каждому лучше всего то, что еще не пришло».
Обед был кончен. Офицеры откланялись. Горничные стояли, как серны, подняв головки – в глазах, ожидание. Михаил Илларионович всех расцеловал и отправился, по русскому обычаю, к Морфею. На сей раз в одиночестве.
Сон вышел воробьиный. Смотрел на огонек лампадки под иконою Богородицы.
Тучность представлялась Михаилу Илларионовичу бременем грехов. В Киеве, когда губернаторствовал, по часу в день хаживал пешком. Не растряс пуды.
С детства во грехе. За его жизнь матушка заплатила собственной… Тут бы Господа молить, но обитание в доме Ивана Логиновича, коему богом был Вольтер, одарило и детством безбожным. Просвещались!.. А вырос – впал в модную дурь: на тайны потянуло, возжелал повелевать судьбою мира. Вот и повязал себя масонскими клятвами. Слава Господу, душа птица вольная, душою от православия не отпал.
Защипало в глазах, молодо закипели горячие молитвы в сердце. Сердце всегда молодо.
«И на колени-то стать – сначала думай, кости поломаешь». – Михаил Илларионович согнул спину, отставил назад правую ногу и, опершись обеими руками в левое колено, медленно опустился на пол.
Был день преподобных отцов Прокопия Десятиградского, Стефана – подвижника странноприимства, пресвитера Печерского Тита…
Будучи послом в Стамбуле, Михаил Илларионович ездил в Арматию – предместье Стамбула, где преподобный Стефан строил больницы для престарелых. Прокопий Десятиградский тоже малоазиец. Прияв в сердце Духа Святого, не устрашился гнева василевса, не отрекся от святых икон, отсидел в тюрьме до смерти иконоборца Льва Исоврянина. Житие же Тита Печерского – поучение о страхе Божием. Преподобный отец со смертного одра послал просить о прощении у друга своего диакона Авагрия, ибо их дружба обернулась ненавистью. Авагрий пришел к одру, но вместо раскаянья обещал Титу хранить в себе распрю не токмо на земле, но и в будущей жизни. Тотчас и упал замертво, а Тит – исцелился. Обрел дар чудотворенья.
«Господа! – мысленно молился старый генерал. – Царь посылает меня воевать с турками. Прошу милости Твоей одолеть неприятеля, сохраня сколь можно больше жизней православных и мусульман, ибо нет во мне ненависти к иноверцам, но есть попечение о благе России. Умудри устроить мир скорейший. Не кровью залью землю, но убелю милосердием Твой Белый свет, коли не оставишь меня».
Прочитавши «канон молебный ко Пресвятой Богородице», просил и своими словами:
«Стар я и немочен, Благодатная, а меня – в главнокомандующие. Все беды, приносимые войной, на мои лягут плечи, за все грехи – мне отвечать перед Богом. Богородица! Под Твой Покров, под омофор Твой прошусь. Нет во мне не токмо жажды, но и малого мечтания о наградах, о славе – слава генеральская на крови взрастает. Но избавь меня, Пречистая, и от позора на седины мои, на мундир мой. Благослови послужить Государю и Отечеству под водительством Святых сил Небесных».
Помолясь, сел написать письмо Елизавете Михайловне Тизенгаузен, третьей дочери своей, вдове. Супруг ее Фердинанд убит под Аустерлицем, в несчастнейшем сражении для русского оружия.
