— Пошел к черту, пусть дальше сам ее спасает.
Тем более, недолго осталось…
Снова звонок и утробный рокот в трубке:
— Джонни, мальчик мой, чего ты хочешь?..
Я на мгновение зажмурился, рискуя наконец встретиться с вожделенным грузовиком.
— Чего я хочу? Чтобы завтра в 11.30 вы подошли к окну и 5 минут не сводили глаз с неба! Тогда поймете, чего я хочу.
Я отключил телефон и швырнул его на заднее сиденье. Остервенело стащил с шеи галстук и бросил туда же.
И вдруг пожалел о сказанном.
Это было жестоко. Но не более чем то, что все равно случится…
Все равно случится? Значит, я не верю, что могу что-то изменить. Ну да. Не верю. Ни я. Ни Тина. Ни кто-либо еще. Ради любого из нас, кто бы он ни был, ради его праведной жизни и правильных мыслей, Луна не превратит Землю в лепешку. А бог, если он есть, не уничтожит всех, ради некоторых. А если уничтожит, пошел к черту такой бог.
Я круто свернул на обочину и остановился. Лучше поздно, чем никогда?
Никогда уже случилось. Никто не помнит этот день. И не вспомнит его «завтра», после одиннадцати тридцати пяти. Я могу тешить свое лицемерие, проводя этот день с теми, с кем должен был быть рядом последние два года, но если не был, теперь ничего не исправить. Это ничего не даст им. Это что-то даст только мне, а я этого ничем не заслужил.
Я в последний раз включил телефон и наконец нарвался хотя бы на автоответчик:
— Сьюзан, я знаю, что это ничего не значит. Но я люблю тебя. И Томми.
Это ничего не значило. Но если бы она знала, что случится завтра, она бы поняла. Но она не знала. И не перезвонила. А если и знала, не хотела портить моим присутствием свои последние минуты.
Но это было после. Она не перезванивала следующие двадцать три часа. Я просто знал, что так и будет, а пока, я развернул машину и погнал ее назад в город, не доехав до маленького городка, где жила Сьюзан.
Но были. Были затем и другие дни. Этот же самый день. Снова и снова, когда я все же приезжал к ним. Узнал, в какую в точности минуту могу их застать. Был с ними до конца, но «следующий» день все расставлял по местам — этого никогда не было для них, все сброшено, счет по нулям.
А что я сделал тогда, вернувшись в город? Первым делом вышел из машины и заорал в толпу:
— Эй, кто-нибудь помнит, что будет завтра?! В полдвенадцатого?!
И когда я крикнул это в третий раз, на углу очередной улицы, ко мне вдруг подобрался жутковатого вида черный парень с бешеными глазами.
— Эй! Что ты об этом знаешь, хлыщ?!
— А что знаешь ты?
Он странно пожевал выпяченными губами.
— Я, конечно, был под кайфом. Но что-то знакомое есть в твоем «приходе»… Луна трахнулась о нас со всей дури, да?..
— Именно так, парень…
Он вдруг цепко схватил меня за шиворот и влепил в ближайшую грязную стену:
— Что вы натворили, сволочи?!.. Доэкспериментировались, да, мать вашу через колено?!.. — в его голосе зазвучали истерические нотки.
— Эй, тихо!.. Я не ученый!..
— Ученые служат большим кошелькам! А ты кто?!..
— Идиот! Я такой же как ты. Кому служишь ты? Дури, которую принимаешь, или просто так вышло?
Он отступил, озадаченно моргая.
— Ты точно с этим не связан?
— Как и ты. Меня просто зашвырнуло во вчерашний день.
— Круто, мужик… Но никто ничего не знает.
— Нас самое меньшее трое — в этом городе. Я знаю еще одну.
— А она кто?
— Просто официантка. Выбор случаен. Нам надо найти остальных.
— Зачем?
— Потому что они такие же как мы, «наша стая», только мы можем понять друг друга. И может быть, среди нас найдется кто-то, кто знает, что происходит. А может и что делать.
Он заржал.
— А что тут можно сделать? Пульнуть в Луну из рогатки?
— Не знаю.
— Да иди ты к черту, мужик, что ты узнаешь за несколько часов? А потом, может и нам будет глубоко наплевать, — на самом деле употребил он, конечно, куда более грубое слово. — Думаешь, молния ударяет дважды в одну и ту же задницу?
— Молния, может и нет, а Луна — может.
— Тогда увидимся «завтра», придурок…
— Как хочешь. И как звать тебя завтра?
— Нарик.
— Ну тогда зови меня Клерк.
И все-таки, это был успех. Подобные нам — были. Но как же я сразу не догадался до такой простой и очевидной вещи как интернет?..
