«Вехи» издеваются над «человеколюбием» революционной интеллигенции. Веховцев выводит из себя, что «символ веры русского интеллигента есть благо народа». Они бичуют интеллигента за то, что «его бог есть народ, его единственная цель есть счастье большинства. Им ненавистен этот «культ материальной пользы большинства», «любовь к уравнительной справедливости, к общественному добру, к народному благу...» [19].
С. Н. Булгаков в статье, названной «Героизм и народничество», задался целью развенчать такие качества, которые всегда у всех народов служили образцом для подражания. Героизм революционной молодежи он объявляет лжегероизмом. Он осуждает «одержимость» революционеров, их «фанатизм», «пресловутую принципиальность», «экзальтированность», «авантюризм» и т. д. «...Пафос революции,— утверждает автор,— есть ненависть и разрушение». Революционеры, доказывал С. Л. Франк, оказались в «духовном родстве с грабителями, корыстными убийцами, хулиганами и разнузданными любителями полового разврата» [20].
По мнению А. С. Изгоева, уход в революцию студенческой молодежи объясняется главным образом ее нежеланием серьезно работать и учиться. «Русская молодежь,— писал он,— мало и плохо учится», обладает слабой культурой, для нее характерны «нравственное разгильдяйство» и «привычка к фразерству» [21].
«,,Вехи“ — по выражению В. И. Ленина,— сплошной поток реакционных помоев, вылитых на демократию» [22].
«Задача реакции— писал В. И. Ленин еще за два года до выхода „Вех“,— заставить население забыть те формы борьбы, формы организации, те идеи, те лозунги, которые в таком богатстве и разнообразии рождала революционная эпоха». Так поступила английская реакция по отношению к чартизму, немецкая — к революции 1848 г., французская — к Великой французской революции. Для того чтобы отвратить народ и его передовые слои от революции, ее надо скомпрометировать. И именно поэтому «герои контрреволюции, особенно из вчерашних „демократов" вроде Струве, Милюкова, Кизеветтера и tutti quanti соперничают друг с другом в подлом оплевывании революционных традиций русской революции... Создалось уже громадное течение, называющее себя либеральным (!!), культивируемое в кадетской печати и посвященное сплошь тому, чтобы представлять нашу революцию, революционные способы борьбы, революционные лозунги, революционные традиции как нечто низменное, элементарное, наивное, стихийное, безумное и т. д.... вплоть до преступного...» [23].
«Вехи» показали всю мору либерального ренегатства, лицемерия и клеветы, выдавая политический и моральный распад мелкобуржуазных и либеральных попутчиков революции за несостоятельность революции вообще. Авторы сборника стремились утвердить у революционной интеллигенции чувство неполноценности и полной якобы оторванности ее от народа. Народ ненавидит интеллигенцию, она чужда ему, уверял М. О. Гершензон. В качестве вывода следовала ставшая геростратовски знаменитой фраза: «Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом,— бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной» [24].
«Вехи» демонстративно отказываются учитывать программные и тактические различия революционных течений и партий, считая их несущественными по сравнению с тем, что их объединяет. Они все рассматриваются как «народничество». Даже марксизм объявляется полностью растворившимся в нем.
«Что для либерала,— писал В. И. Ленин,— стирается различие м>ежду народничеством и марксизмом,— это не случайно, а неизбежно, оно не „фортель" литератора (прекрасно знающего эти различия), а закономерное выражение современной сущности либерализма. Ибо в данное время либеральной буржуазии в России страшно и ненавистно не столько социалистическое движение рабочего класса в России, сколько демократическое движение и рабочих и крестьян, т. е. страшно и ненавистно то, что есть общего у народничества и марксизма, их защита демократии путем обращения к массам. Для современной эпохи характерно то, что либерализм в России решительно повернул против демократии; совершенно естественно, что его не интересуют ни различия внутри демократии, ни
