Я видел его впервые и подозревал, что Уэллспринг затащил его сюда исключительно с целью сперва насадить на крючок, а затем подвергнуть публичному избиению.
Лично у меня некоторые аспекты постгуманизма, исповедуемого теперь в ЦК, вызывали самые серьезные сомнения. Впрочем, открытый отказ от поисков каких-либо моральных критериев был сильной стороной этого учения и, безусловно, делал нас более свободными. Глядя на возбужденные, исполненные энтузиазма лица тех, кто слушал Уэллспринга, я невольно сравнивал их с унылыми, бесцветными, деланно бесстрастными физиономиями, некогда окружавшими меня. Я вспомнил давние обманы, хитрость и лукавство... После двадцати четырех лет, проведенных в рамках жесткой дисциплины, установленной в своих владениях Советом Колец, после двух долгих лет под псами, сегодняшнее мое освобождение от этого страшного пресса было подобно взрыву.
Я втянул носом новую порцию фенетиламина – природного амфетамина – и сразу почувствовал легкое головокружение. Мою голову заполнило раскаленное ур-пространство первичного деситтеровского космоса, готовое в любой момент совершить прыжок Пригожина в нормальный пространственно-временной континуум на второй пригожинский уровень сложности. Постгуманизм учил людей мыслить в категориях скачков и пароксизмов, в категориях структур, группирующихся вокруг неких уровней, имевших не поддающиеся адекватному описанию очертания. Впервые подобный подход предложил древний земной философ Илья Пригожин. Я начал воспринимать это учение все более непосредственно по мере того, как мое, сперва не слишком сильное, влечение к ослепительной Валерии Корстштадт нарастало и конденсировалось, пока не сколлапсировало в узловатый тугой клубок неистового желания; желания, которое даже самые сильные супрессанты не могли разрушить, а лишь слегка притупляли.
Валерия скользила по комнате. Тяжелые, украшенные драгоценными камнями, витые шнуры бахромы на ее юбке медленно извивались, словно сытые змеи. Она была красива безличной красотой обновленных; лицо ее покрывала искусная, возбуждающая и соблазнительная роспись. Сейчас я хотел ее больше всего на свете. И с самой первой нашей встречи, после первого мимолетного флирта, я знал, что между нами стоят только псы.
Уэллспринг тронул меня за плечо. Пока я стоял, восхищенно глядя на Валерию Корстштадт и изнывая от вожделения, он закончил свои философствования; его, аудитория рассосалась.
– Долго еще, сынок? – спросил он.
Вздрогнув, я автоматически взглянул на наручные часы:
– Осталось всего двадцать минут, Уэллспринг.
– Отлично, сынок. – За Уэллспрингом водилась слабость: он любил пользоваться старинными словечками вроде вот этого «сынок». – Когда псы уберутся, нынешний вечер будет принадлежать только тебе. Я тоже уйду, чтобы не затмевать час твоего торжества. Кроме того, меня ждет Матка. Ты принес с собой то, что ей причитается?
– Ваши пожелания исполнены в точности, – сказал я, отлепил от бедра пластырь, достал из-под него коробочку и передал ее Уэллспрингу.
Он ловко приподнял своими сильными пальцами тугую крышку, заглянул внутрь, помолчал секунду и, громко рассмеявшись, воскликнул:
– Боже! Какая красота!
Затем он резко убрал коробочку в сторону. Дар Матке заблистал в воздухе над нашими головами. То был искусственный самоцвет, размером с детский кулак, грани которого сверкали зеленью и золотом эндолитического лишайника. Драгоценный камень медленно опускался вниз, вращаясь и отбрасывая на наши лица маленькие цветные зайчики.
Он уже почти упал, как вдруг откуда-то возникший Кулагин подхватил его самыми кончиками растопыренных пальцев. Левый глаз Кулагина, искусственный имплант, блестел от возбуждения.
– Ейте Дзайбацу? – спросил он.
– Да, – ответил я. – Они синтезировали камень. Но сам эндолитический лишайник – моя интеллектуальная собственность. – Я краешком глаза отметил, что вокруг нас уже успела собраться группка зевак, и добавил, повысив голос: – Наш хозяин – истинный ценитель подобных вещей.
– Только с финансовой точки зрения. – Кулагин говорил спокойно, но очень умело подчеркивал тоном важность своих слов. – Теперь я понимаю, почему ты запатентовал процесс на свое имя. Поразительное достижение. Ни один Инвестор не сможет противостоять непреодолимо влекущей к себе силе ожившего камня. Не так ли, друзья? Недалек тот день, когда посвящаемый сегодня новый член нашей лиги будет очень богатым человеком.
