— Этого я не могу! — ответила гневно молодая девушка.
— В таком случае позволь мне действовать от твоего имени, потому что я начинаю сомневаться в твоей рассудительности. Не противоречь, по крайней мере, не делай необдуманных шагов. К ночи жди меня здесь, в твоей комнате. Раньше, чем утренняя заря покажется на небе, ты будешь на свободе. Я передам тебя верному человеку. Но ты должна мне поклясться, что не скажешь ему ни одного слова громко и не откроешь ему лица, пока не будешь в пределах епископского лагеря. Тогда вели себя отвести к кустосу Зибингу; это все равно, что в объятия Ринальда.
Она вздохнула, порывисто обняла Анжелу и прошептала:
— Я любила твоего жениха… Это был единственный человек, которого мне дано было любить… Близость его во время осады города была для меня мучением, отравившим совершенно мое жалкое существование. Видеть его и быть ему чужой; любить его и не быть любимой им! Все земные страдания кажутся благодеянием в сравнении с этой мукой! Я поборола это в себе, я все поборола! Ты его любишь, ты должна быть счастлива с ним.
— Ты его любила так, как я люблю? — спросила пораженная Анжела.
Опустив голову, бедняжка долго молчала, соображая что-то. Но вдруг она подняла голову и, посмотрев прямо в глаза своему другу, сказала:
— Ты никогда не лгала, Елизавета. Ты никогда не знала, что такое ложь. Не правда ли, ты меня и сегодня не обманываешь? Ах, в доме злобы человек и сам становится злым и дурным; в этой атмосфере неверия я сама никому не доверяю!
— Анжела! — воскликнула Елизавета с огорчением. — Если бы ты знала, чем я рискую, ты не оскорбляла бы меня так! — Она сделала над собою усилие и, прижимая молодую девушку к груди, прошептала: — Тем, что я делаю для тебя, я хочу искупить все свои грехи; следуй только за мной, повинуйся мне, собери все свои силы и не спрашивай ни о чем.
— Теперь я слепо верю тебе. Если даже твой план не удастся…
— Тогда тебе все еще останется один выход — смерть, и я сама подам тебе оружие, в котором отказываю тебе сегодня. Но мы не можем потерпеть и не потерпим неудачи.
— Елизавета! Ты спасаешь мою честь и мою жизнь в это кровавое время, когда даже храбрые мужи не находят спасения! Отчего ты не пользуешься для себя возможностью спасения, вместо того, чтобы великодушно предоставлять ее мне?
— Я последую за тобой… завтра же, — проговорила Елизавета с усилием.
Внезапная мысль, молнией пронизавшая мозг Анжелы, заставила ее вздрогнуть.
— Мой отец! Боже, что будет с ним? — спросила она, хватая дрожащими руками руку Елизаветы.
— Он также последует за тобой, я позабочусь о нем, — ответила Елизавета с лицом, озаренным радостью.
— Но бабушка, бедная, добрая, старая бабушка? Кто сжалится над ней, если и отец оставит этот город? Для бабушки бегство невозможно!
— Обрати взор к небу, Анжела. Старушка первая покинула вас. Ей больше не грозят никакие опасности.
Анжела поняла смысл этих слов. Ноги у нее задрожали и подкосились. Елизавета поддержала ее, говоря:
— Не плачь теперь, ты будешь проливать слезы над ее могилой позже, когда ты, когда Ринальд, когда Мюнстер вновь будут свободны. Ангелы видят твое немое горе и заносят его в книгу любви как чудную жертву за упокой ее души. Постарайся овладеть собою; я слышу приближение врага. Молчи и не удивляйся тому, что я буду говорить и делать.
Родеус, гофмаршал цариц, с шумом открыл дверь и с неуклюжей важностью вошел к женщинам.
— Царь благосклонен к тебе, Анжела с Кольца, — проговорил он хвастливо. — Отец Небесный еще раз дал ему доказательство своей великой милости, и первый же день, когда Иоанн Лейденский вновь покажется своему народу, будет днем радости и торжества. Царь, радуясь твоему выздоровлению, хочет завтра исполнить твое горячее желание и принять тебя в число своих жен. Какими словами возвестить мне властителю Сиона твою покорность?
Анжела с тревогой посмотрела на Елизавету, ища ответа в ее глазах. Елизавета с равнодушно-презрительным видом обратилась к гофмаршалу:
— Можешь не сомневаться в покорности этой женщины. Разве ты не видишь, что она онемела от восхищения? Можешь смело сказать своему господину, что его преданная раба с покорностью примет его благосклонность. — Она презрительно рассмеялась и прибавила тоном ревнивой соперницы: — Скажи ему также, что я ему желаю счастья, всякого счастья, какого он только заслуживает.
