Как нищий на базаре, —
На нежный лик твой зарюсь!
Три года эту ночь ждала!”
Легонечко – как два крыла —
Ослабшие от муки
Он ей разводит – руки.
Вдоль стана бережно кладет,
Сам прямо к лесенке идет,
И на гортанный окрик
Вдруг голову воротит.
Стоит на башенном зубце,
Как ведьма в месячном венце,
Над бездной окиянской
Стоит, качает стан свой.
Покачивает, раскачивает,
Как будто дитя укачивает,
Большие глаза незрячие
К мучителю оборачивает.
А ветер – шелка горячие
Как парусом разворачивает.
“Введешь в беду!
Уйдешь – уйду:
Ты – с лесенки,
Я – с башенки!”
Качается, качается,
Шелк вкруг колен курчавится.
Как есть – дитя-проказница
Страх нагоняет, дразнится.
“Что пошатнулся? Ай – струхнул?”
Царевич к ней на шаг ступнул.
“Теперь ко мне – ни шагу!”
Царевич к ней – два шага.
Качается: – помру за грош!
Качается: – и ты помрешь!
Качается: – ан нет, не трожь!
Не след! – Негоже! – И как горсть
Горошин тут жемчужинных —
Из горлышка – смех судорожный!
“Прощай, мой праведник-монах!”
Всё яростней разлет-размах,
“Мой персик-абрикосик!”
Как змеи, свищут косы.
Так разошлась – в глазах рябит!
Так разошлась – луну дробит!
Тут страшным криком нутряным —
Как вскрикнет! тот кольцом стальным
На всем лету – как сдавит!
Как на ноги поставит!
* * *
Аж потом высыпал испуг. —
Она смирней ребенка. —
Стоит, не разжимая рук,
Стоит и дышит громко.
* * *
Тут речи нежные лились:
“Теперь не страшно с башни вниз...”
И – дрожью соловьиной —
Смех легкий, шаловливый.
“Моя исполнилась – вся сласть!
Моя исполнилась – вся страсть!”
Из бахромы курчавой
Глазок глядит лукаво.
“Ты на руках меня держал,
К своей груди меня прижал...
Добилась, – вновь смеется, —
Как твое сердце бьется!
Железом ты в меня впился,
Как огневая полоса
Под красными щипцами —
След твоих рук – на память!
Хотенье женское мое —
Вот всё именьице мое.
Иди! – Теперь уж, друг мой,
Вниз головой не рухну!”
* * *
Ух! – Кто ж это так ухнул вдруг?
Чья кошачья меж зубцов – голова?
То пророчица великих разлук:
Сова-плакальщица, филин-сова.
Охорашивается, чистит клюв.
Глаза желтые – янтарь шаровой!
Красе на ухо шепочет, прильнув:
“За булавочкой к тебе я второй!”
Сотворила тут краса крестный знак,
Сваво гостя дорогого узнав.
“Весь-то слышал я ваш спор боевой,
Всё-то филином-летал я-совой!
Дважды в грудь свою – булавку отправь!
Дважды филину – уста предоставь!”
Крылами pyкy ей с рукой,
А клювом губку ей с губой
Разводит пакостник рябой:
– Ты не противься, рот тугой!
Покорность с бабой родилась!
Льни, тонкоствольная лоза!
Чтоб не увидеть желтых глаз —
Закройтесь, черные глаза!
* * *
Закроешь – и легче!
Пол-зла, пол-обиды...
Обидчика чуешь хотя —
А не видишь!
И легче уж губы
Свой жар отдают.
Не ветер, а певчие
Ровно поют.
Уж разное шепчешь,
Рот жадный ощеря.
Уж грудь – без приказу
Вгребается в перья.
Всё легче – всё крепче —
И вот уж с тобой —
Не филин твой старый,
А лебедь младой!
* * *
Видят сквозь кисейку-дымку
Месяц с ветром-невидимкой:
Ведьма с филином в прижимку!
Ведьма с филином в обнимку!
Месяц – слезку смахнул,
Тот – березкой тряхнул...
А от губ – двойной канавой —
Что за след такой за ржавый?
– Бог спаси нашу державу! —
Клюв у филина кровавый!
Ветер рябь зарябил,
Месяц лик загородил...
