Ц-41. Из записок разведчика - страница 20

— Первого настоящего музыканта встречаю.

Я вдруг заметил мелкую сетку морщин на ее лице: «Нет, не так уж она молода, как кажется с первого взгляда».

— Идемте потанцуем, — предложила она.

Танцевали долго.

Было уже совсем темно, когда мы подходили к ее дому. Она извинилась, что не может пригласить к себе на квартиру.

— Хаос. Завтра приходите.

Я понял: ей надо сейчас побыть одной, расшифровать записку, передать по рации. И меня вдруг охватил ужас: а где же задуманное Усовым. Ведь уходит записка из наших рук? Уходит!

— Мне так приятно с вами, — тянул я время, а она шаг за шагом пятилась к двери, уговаривая зайти завтра.

— Итак, до свидания! — пожала она, наконец, мою руку.

И в это время у крыльца вдруг вспыхнули карманные фонарики, лучи света скрестились на мгновение, ослепив нас.

— Спокойно, милые супруги! Спокойно! Убивать мы вас не станем. Всего-навсего разденем. Тут — рядом, в белье добежите. Будете помнить «Черную кошку»…

Двое держали перед нашими испуганными лицами револьверы, третий раздевал. Через две минуты мы были в одном нательном белье.

— Больше мы вас не потревожим, — издевательски нежно проговорил один из «грабителей», и все трое удалились.

Она, дрожа всем телом, схватила меня за руку и потащила на второй этаж. Там начались «ахи» и «охи», к которым присоединился и я, сообщив, что у меня в кармане было восемь тысяч рублей казенных денег. Мария принялась участливо успокаивать. Она настойчиво предлагала даже не ходить в милицию.

— Вы-то уедете. Вам это просто. А мне каково, слухи пойдут… Как-нибудь перебьемся, достанем вам денег. Голованов поможет. Я напишу ему.

Мне было ясно, что боялась она не за свою женскую репутацию, а за записку: как бы не попала куда не следует.

…Утром, когда мы выходили из дома, вдруг неожиданно нашлось шелковое Мариино платье. Видно, грабители впопыхах обронили его…

— Хорош! Ей-богу, хорош! — смеялся Усов, рассматривая мой костюм, который где-то достала для меня Мария.

Из его рук я получил свои восемь тысяч. В сумочке парикмахерши ничего, кроме записки, подозрительного не оказалось, а письмо Голованова было подшито к делу.

По прибытии в районный городок я немедленно зашел к Голованову и в ответ на его удивленный вопрос по поводу моего костюма сообщил:

— Нет, милейший, это не маскарад… Тут не до смеха. Нас с Марией раздела «Черная кошка». Пришла очередь вам выручать меня из беды… У меня украли восемь тысяч рублей казенных денег. Теперь опять тюрьма. Да и проклятый пожар еще припаяют. Пойдет крутиться колесо… еще тебя втянут, чего доброго, — и я подал ему записку от парикмахерши.

Он долго и внимательно читал ее, потом зло разорвал в клочья и сунул обрывки в карман. Я понял, что он хорошо, на память знает шифр. В записке, которая нами была уже расшифрована, Мария сообщила, что действительно нас раздели бандиты, и сведения она не успела передать. А их постоянно требуют…

— А ты Марии понравился, закрутил голову, — артистически удивился Голованов. — Даже больше, чем я ожидал.

— Преувеличиваешь, — смутился я.

Он строго-настрого наказал мне молчать обо всем и добавил:

— А вечерком прошу ко мне… Обмозгуем.

Едва начало смеркаться, я уже был у него. Он протянул мне лист чистой бумаги и предложил написать расписку на десять тысяч рублей.

— Что ты, — воскликнул я. — Мне нужно только восемь…

— Пиши! — тоном приказа возразил он. — Я тебе тоже кое-чем обязан.

Я уступил и написал такую расписку.

Он прочитал ее внимательно, все с той же отвратительной улыбкой посмотрел на меня, спрятал расписку под обложку партбилета и положил в нагрудный карман. Потом достал жбанчик спирта, нарезал колбасы и пригласил за стол. Стопка, за ней другая, третья… Я с ужасом чувствую, как в моих глазах начинает расплываться его противная улыбка…

— Так, значит… А ведь тебя, Ильин, расстреляли бы, не меньше… Судим, отец — враг советской власти… Сам — вредитель, диверсант… Склад поджег… — слышал я, как сквозь сон. — И мне сейчас достаточно позвонить любому комиссару… арестуют тебя и без суда шлепнут… Да, да!