— «Жил-был шут Балакирев, — сказал Сосницын, — он жил при царе. Шутил там у него».
— Это я — шут Балакирев? — спросил Измайлов. — А ты у нас царь? Превосходно. Царь над мамонтами. Превосходно! Превосходно… А я шут.
— Нет, ты «мозголов», — сказал Сосницын, — ты нога хромому и глаз слепому. Ты светоч!
— Я уже открываю окна. Сюда, свежий ветер! — крепко выговорил Измайлов. — Вон из моего дома, чтоб не пахло тут твоим вызывающим парфюмом!
— «А ты губы не натягивай», — хладнокровно ответил Сосницын, — чуть я не забыл: как насчет книги по истории ермаковского водоканала? Взял заказ под тебя. Хлебная работа, дам двух батраков. Осилишь?
— Игорь Петрович, — сказал, топорща усы, Женечка, — я с вами оправляться на одном гектаре не стану, не то что дело иметь.
— Хорошо, — сказал покладисто Сосницын. Он взял со стола пустую бутылку и пошел к выходу.
— Сколько? — спросил Измайлов, стесняясь.
— Пятьдесят, — ответил Сосницын и открыл дверь.
— Шестьдесят, — сказал Измайлов.
— Шестьдесят, — сказал Сосницын.
— Куда же ты? — уныло спросил Измайлов.
— Принесу еще одну, — сказал Сосницын.
— Упырь, — сказал Измайлов: дверь за Сосницыным уже закрылась. Евгений Николаевич подумал и неверными руками нанес на переносицу моднейшие темные очки, доспехи робких…
…Их вторая встреча была решающей. Она утвердила регламент, по которому будут строится все последующие их посиделки, включая сегодняшние. И завтрашние, и до конца времен.
Измайлов хотел поставить опасного соседа перед флажками, показать бесконечную ограниченность Сосницына Сосницыну и распустить перья собственного величия.
Он затягивал его сразиться на территории высокой культуры. Говорил о недолгом счастье мародеров, от коих отрекутся собственные дети, предлагал обсудить причины и следствия падения нравов и т. д.
Потом — Сосницын проспал, почему — Измайлов вздумал просвещать его в устоях русского реализма девятнадцатого столетия. Он говорил о парадоксах истории и переменном токе контекстов. И закончил тем, что видеть мир по тем заветам и вести себя в соответствии с заповедями Достоевского и Толстого ныне чистейшей воды романтизм. И то слово в новом бытийном — антибытийном! — контексте теперь романтическое слово, замкнутый код гордых духовных изгнанников, доступный немногим натурам.
Особенно если у них есть свой миллион, сказал натерпевшийся Сосницын, когда Измайлов стал выдыхаться. Измайлов испугался и сбился. И Сосницын педантично поделился с ним своими нелицеприятными наблюдениями по анатомии современной непромокаемой интеллигенции, не забывая подливать Измайлову виски. Он знал, что ипохондрики…
— И взять, к примеру, тебя, Евгений Николаевич, сказал Сосницын: — ……………………………………………… благородный максимализм …………………… утонченный …………………………………………………………………………………………………… так последний сукин сын, вроде меня, не поступил бы ……………………………..………………………………………………………………………………………………!
— Как это омерзительно! И какие методы! Боже, почему я должен это слушать? И от кого! — возопил Измайлов.
Но Сосницын продолжал запускать свои персты в его раскрывшиеся раны. И парализованный его всеведением и напором Женечка сдавал редут за редутом.
А когда Измайлов совсем сник и совсем обиделся, и схватился за соломинку «благородный муж не ответствует на клеветы — покиньте его», Игорь Петрович предложил ему написать ничтожную заметку за баснословные пять тысяч, оплата хоть сейчас. И Измайлов, поломавшись, согласился.
Возмутись он, обругай, плюнь или даже руку на Сосницына подыми, тот (как перед Богом) не дал бы сдачи и ушел, уважая его. Но этого не произошло — и понесло Женечку в водоворот садомазохизма. И Сосницына понесло туда же…
…Очки приободрили Евгения Николаевича.
— Я тебя периодически вижу во сне, Игорь Петрович. Надоел ты мне до смерти. И всегда кого-то он шантажирует, шантажирует без конца, давит каких-то людей, мне незнакомых…
— И все, наверное, с рогами, с пятачками, — уточнил Сосницын, — ты не заметил?
— Все с веревками на шее, — возразил Измайлов, — а последний сон: стоишь ты в конференц — зале университета перед нашими вдовушками и поднимаешь их на борьбу с коррупцией. И голова у тебя бронзовая, и голос металлический. И вдруг…
