Перед отделением с забытой одеждой он остановился и, немного подумав, опять вытащил монашескую рясу, приложил ее к себе, но этого ему было мало, он нырнул в тяжелое коричневое одеяние и обвязал себя вокруг пояса шнуром. С большим удовольствием поглядел бы он на себя в зеркало, но в бюро находок, где было все, зеркала-то как раз и не было. Он сложил руки, очень понравился себе в такой набожной позе и пошел, поддавшись неожиданно посетившей его мысли, в кабинет шефа, где стоял телефон. Генри решил позвонить своей сестре Барбаре, она работала у «Нефа amp; Плюмбека», заведовала там отделом по закупке товаров; он надумал представиться ей братом Алоизом и попросить отгадать ее, во что он сейчас одет, а потом предложить исповедаться у него сегодня же вечером. Он восхищался своей сестрой и любил ее, но частенько признавался себе, что жалеет эту рослую мускулистую девушку, которая уже дважды была помолвлена. Только он снял трубку, как задребезжал звонок.
Сбросив на ходу рясу, Генри перепрыгнул через чемоданы и предстал пред очи уверенного в себе заявителя, приложившего к кепи в знак приветствия два пальца. Без следов отчаяния на лице и нервозной торопливости рук стоял он перед ним в своей холщовой рубахе в крупную клетку и, казалось, даже испытывал некое доверие к Генри – он спокойно объяснил ему, что забыл в пассажирском поезде на Ганновер маленький деревянный ящичек, примерно сорок сантиметров на шестьдесят, из полированного тикового дерева.
– Содержимое? – спросил Генри. – Можете ли вы описать содержимое вашего ящичка?
– При мне было два чемодана, – сказал мужчина, – кроме того, рюкзак и букет цветов для моего менеджера, в том и причина, почему я забыл при выходе из поезда ящичек с моим рабочим реквизитом.
– Рабочим реквизитом? – переспросил Генри.
– Я цирковой артист, – объяснил человек, – в ящичке лежат три метательных ножа, изготовленных в Толедо, на клинках есть клеймо, свидетельствующее об их качестве.
– Вы занимаетесь метанием ножей?
– Я член Лиги независимых артистов. Вы можете посмотреть мое удостоверение.
– Такой ящичек был доставлен, – сказал Генри, – мой коллега незадолго до вас заактировал его поступление, и я отправил его на полку с посудой, подождите минуточку.
Генри достал из глубины полки, где были собраны чашки и тарелки, термосы и столовые приборы, ящичек, на крышке которого виднелась переводная картинка с голубком.
– Этот?
Артист был готов тут же схватить ящичек, но Генри воспротивился этому и воспользовался своим правом сначала открыть его и проверить содержимое.
Внутри аккуратненьким рядком лежали в бархатных зажимах, лезвиями вниз, три ножа, по их несоразмерно тяжелым ручкам уже можно было определить, что они имеют особое предназначение.
– Я полагаю, этого для вас достаточно, – произнес артист, – но если вы все еще сомневаетесь, тогда взгляните на знак качества из Толедо, он проставлен на каждом клинке.
Неизвестно откуда появившийся скепсис заставлял Генри колебаться, он вынул один из ножей из ящичка, провел большим пальцем по острию лезвия, поискал толедскую отметину и все никак не мог решиться отдать ящичек этому человеку.
– Ну что еще? – спросил артист с возрастающим нетерпением.
Генри посмотрел на его резко очерченное лицо, увидел сжатые губы, требовательное и одновременно недовольное выражение лица, он был уверен, что перед ним стоит законный владелец ящичка, однако ему казалось, что не хватает еще какого-то важного доказательства.
– Пожалуйста, – попросил Генри, – еще одно маленькое подтверждение правильности ваших слов, простое доказательство, которое не составит труда для профессионала: два-три броска в цель, и вы получите свой ящичек.
Нисколько не удивившись, даже с радостной готовностью артист согласился:
– Пожалуйста, нет ничего проще! – И тут же стал искать подходящее для этого место, проинспектировал взглядом дверь за полками, подошел к ней, пощупал кончиками пальцев мореное дерево и удовлетворенно кивнул: – Прошу вас!
– Что вы имеете в виду? – спросил Генри. Артист отреагировал очень по-деловому:
– Я привык работать с ассистентом.
