– Это говорит Катя из Целле, мне двенадцать лет, если бы я могла решать за всех все сама, то дети получали бы карманные деньги с первого класса.
Ведущий спросил:
– А кто, дорогая Катя, должен был бы нести расходы на карманные деньги.
– Наш учитель математики, – ответила девочка.
Генри выключил транзистор, но не мог отделаться от заданного ведущим вопроса, он закурил сигарету, продолжая раздумывать, какие указы для улучшения или облегчения жизни он бы издал. Отмену бюрократии? Ежегодный непродолжительный отпуск за границей? Систему штрафов для забывчивых пассажиров поездов? Он не стал звонить на радио.
Насвистывая, он помыл посуду и снова поставил ее на стол, потом вытащил из ящика для постельного белья мешок и затолкал туда все грязное белье, скопившееся за неделю: носки, майки, трусы, заляпанную скатерть, убедился, что в последнее время носил исключительно свои любимые рубашки, и, разглядывая в шкафу оставшиеся, подумал: «Придет и ваш черед». Он завязал бельевой мешок куском вощеной бечевки, взятой из контейнера для мусора в бюро находок, и вспомнил вежливого старичка из прачечной, приходившего забирать мешок и никогда не забывавшего пожелать Генри крепкого здоровья.
Генри подошел к окну, поглядел на площадку и на пруды; все немногочисленные прохожие, казалось, куда-то спешили. Вынырнув вдалеке из облаков, с неба спускался аэробус, выпустив шасси; когда самолет скрылся из виду, шум исчез. Генри отошел от окна, взял свою папку с письмами и направился к столу. Фолькер ждал от него ответа, Фолькер Янсен, друг его юности, должен был наконец узнать, принимает ли Генри его предложение, сделанное из самых лучших побуждений. Он в очередной раз перечел письмо, в котором Фолькер предлагал ему устроиться в Федеральную службу клеймения мер и весов, момент благоприятный, работа разнообразная, возможности роста гарантированы, а самое главное – они будут, как когда-то, вместе. Он прочитал: «Все, что тебе понадобится для этой работы, ты легко освоишь, обращение с измерительными приборами мер и весов доставляет радость, со временем ты сможешь получить должность государственного служащего клеймения мер и весов». Генри представил себе, как он что-то выверяет, ставит клеймо, протравливает, выбивает. Он улыбнулся и взял чистый лист бумаги, чтобы наконец ответить Фолькеру, поблагодарить его и деликатно объяснить, почему он считает неприемлемым для себя стремление к такой карьере.
За окном вдруг раздался треск и вой, он бросился к окну и увидел то, чего невольно опасался: на площадке стоял Федор Лагутин в окружении нескольких рокеров. В обеих руках его друг держал по пластиковому пакету и потому озирался, оценивая свои шансы на бегство и одновременно прикидывая, что ему грозит. Это были пять мотоциклов, седоки в совершенстве владели своими машинами; исполненные решимости пойти на крайний шаг, они наезжали на него, резко сворачивали, не доехав самую малость, отрывали от земли передние колеса, одним словом, угрожали ему. Круги все сужались, рокеры что-то кричали друг другу. То и дело один из них небрежно волочил ноги по земле. Когда Федор получил первый удар кулаком в спину, Генри распахнул окно и закричал ему: «Сюда, Федор, сюда!», знаками показывая, чтобы тот бежал к входной двери, потом он начал выкрикивать угрозы в адрес мотоциклистов.
Федор заметил его, понял и его знаки, однако путь ему был прегражден, проезжая мимо, подонки нанесли ему еще один удар в спину и один в плечо. Неожиданно он запустил пакетом в одного из рокеров, попал в него, тот отклонился в сторону, образовалась брешь, и Лагутин побежал. До Генри донесся крик: «Казак, это казак!», другой голос крикнул: «Не пускайте его в дом, хватайте его!» Они гнали его через всю площадку и преследовали потом по ее краю, Генри поспешно покинул свой наблюдательный пост и бросился к двери подъезда, он уже почти достиг ее, осязаемо представив себе, как распахивает дверь и втаскивает Федора, как вдруг послышался грохот и звон осколков. Запыхавшийся Федор стоял на ступеньках у входа в дом, возле его ног лежал тяжелый обломок бетона – Генри сразу сообразил, что это один из тех, что сложены у входа, здесь же лежал и второй пакет. Осколки стекла были рассыпаны по земле: мириады и искрящихся кругов и точек сверкали на месте излома с острыми краями. Генри вдруг увидел, что с ладони Федора капает кровь, а рукав его светлой ветровки потемнел. Бросив: «Пойдем», он потащил его вверх по нескольким ступенькам к себе в квартиру.
