– Да, я знаю, звук своеобразный, – кивнул Федор, – звучание курая не такое нежное и мягкое, как у свирели.
– А сыграй сам, пожалуйста, – попросил Генри, – ну хоть немножко.
– Не здесь, – ответил Федор, оглядевшись по сторонам и покачав головой: он увидел несколько спорящих студентов. – Я боюсь помешать им.
– Совсем тихонько, – не унималась Барбара, – что-нибудь коротенькое, на пробу, им это точно не помешает.
Федор подмигнул ей:
– Песня, исполненная на курае, содержит некий посыл, она не звучит просто так, иногда можно отгадать, о чем она говорит, но можно и ошибиться.
Пожилой мужчина подошел к их столику и поинтересовался, собирается ли Федор Лагутин принять участие в конференции:
– Если вы не имеете ничего против, уважаемый коллега, мы могли бы пойти вместе, нам нужно попасть в другое крыло, а туда не просто найти дорогу.
Заметив, что Федор колеблется, Генри подбодрил его:
– Иди, мы подождем тебя здесь, если это не будет длиться целую вечность.
После его ухода они долго молчали. Барбара погрузилась в свои мысли, пытаясь найти объяснение каким-то вещам или поступкам, а быть может, понять зародившееся вдруг чувство – так, во всяком случае, показалось Генри. Чтобы оставить ее хотя бы на короткое время наедине со своими думами, он отнес поднос к стойке, долго и придирчиво разглядывал тефтельки и сэндвичи под стеклом и в конце концов взял две бутылочки кока-колы. Наполняя стаканы, он произнес:
– Хотел бы я послушать, как он играет.
– Я тоже, – сказала Барбара, – еще я с удовольствием побывала бы в той стране, увидела родной город Федора – Самару, познакомилась бы с тамошними людьми.
– Может, и увидишь когда-нибудь, – заметил Генри, – но если соберешься ехать туда, это надо делать летом, когда некоторые из его земляков выезжают далеко в степь пасти скот, там они живут в юртах – Федор рассказывал мне о кочевой жизни; только тогда и тебе придется спать в такой юрте.
– Я уже спала однажды в дюнах, в Вестерланде на острове Зильт, и один раз даже прямо в каноэ.
– Значит, ты готова провести ночь в юрте, – заключил Генри и погладил ее по спине, вдруг почувствовав к сестре странную жалость. И хотя не трудно было предугадать, что этому проекту никогда не суждено сбыться, он начал убеждать ее обдумать план поездки в Самару, предложил взять и провести там отпуск – поехать не в Испанию, как всегда, в Марбелью, а в Самару – цены наверняка доступные. Барбара задумчиво посмотрела на него, пытаясь понять, шутит он или нет, и спросила:
– А ты бы поехал со мной?
Генри ушел от прямого ответа и лишь сказал:
– Почему бы и нет? – Но потом он вспомнил рассказы Федора о его жизни, подумал про его деда, пользовавшегося всеобщим уважением, про сборщиков меда, про диких пчел и об охоте в степи, представил себе полную приключений жизнь в юрте и добавил: – Я бы с удовольствием поехал туда вместе с тобой, в самом деле, Барбара, надо только обождать, пока Федор не вернется домой.
– Может намекнуть ему уже сейчас? – загорелась Барбара, но Генри остановил ее:
– Лучше ближе к лету.
Последние студенты с шумом покинули столовую, они остались одни, и Генри попросил одолжить ему пятьдесят марок до следующего первого числа. Первого, пообещал он, он отдаст и другие долги. Барбара дала брату деньги, при этом ее кольнуло, как небрежно сложил Генри купюру и рассеянно сунул ее в карман рубашки. Еще ее удивило, что он тут же встал и предложил ей уйти, поскольку конференция, по-видимому, затягивается. Барбара осталась сидеть. Она не пыталась удержать его и лишь кивнула в ответ на слова брата, что ему нужно еще заскочить в свою контору по поводу предстоящего аукциона.
Паула не ошиблась. Когда подошел поезд, какой-то мужчина и в самом деле оставил свой чемодан на платформе. Это был броский кожаный чемодан, стоявший прямо у его ног; он не только оставил его, но и не обратил никакого внимания на женщину, преградившую ему путь и крикнувшую, показывая вытянутой рукой на забытый багаж: «Вы забыли свой чемодан!» Паула видела все это, стоя у вокзального киоска, где сдавала заполненную карточку лото. Своими собственными глазами она видела, как очень хорошо одетый мужчина прошел вдоль поезда и, неожиданно остановив свой выбор на одном из вагонов, сел в него. Почти бегом она ринулась на платформу, протиснулась сквозь толпу пассажиров и добралась до чемодана. Какой легкий… Паула подхватила его и понесла вслед за господином, время от времени поднимаясь на цыпочки и заглядывая в окна поезда; наконец она обнаружила нужного ей пассажира, постучала по стеклу и показала на чемодан. Мужчина неохотно подошел к двери, не проявив ни малейшей радости при виде родного имущества, лишь вопросительно взглянул на Паулу, подавшую ему чемодан: «Это ведь, кажется, ваша вещь». Ни благодарности, ни радости. С обидным равнодушием очень хорошо одетый господин принял из рук Паулы чемодан и пихнул его ногой в проход. Поскольку он счел излишним что-нибудь сказать ей – хоть словечко объяснения или извинения, Паула развернулась и медленно, в задумчивости пошла назад вдоль состава, пока наконец перед ней не возник железнодорожник в красной фуражке и не подал машинисту сигнал к отправлению. Она оглянулась. В тот самый момент, когда поезд тронулся, дверь одного из вагонов распахнулась и на платформу вылетел чемодан, перевернулся и остался лежать у контейнера с мусором.
