Быть - страница 108
Добрый или болезненный урожай собирается нами в зависимости от того, какова большая часть кармических зерен, прорастающих на ниве души, и каков характер каждого зерна. Наши высшие и лучшие проявления, равно как и допущенные ошибки, часто кажутся нам самим незначительными; но придет день и, может быть, благодаря, только одному «незначительному» или «незамеченному» благу мы будем оправданы на Суде Осириса.
Раскаяние и искупление
Существует только один выход, один путь, ведущий прочь из греха и его болезненных последствий: раскаяние, а через него – искупление.
Если сам акт греха можно символически назвать «делом дьявола», то раскаяние будет той силой, которую Бог поместил в наше сердце и противопоставил дьяволу.
Раскаяние, повторим, есть акт доброй воли и предмет совместной внутренней работы Духа и Сердца, это та самая символическая мотыга, которой земледелец пропалывает и очищает свою кармическую ниву.
От гнетущей и неосознаваемой душевной муки – до безмолвного понимания совершенной ошибки; от горького сожаления о содеянном – до радостного, почти экстатического озарения – подлинному раскаянию присуща вся амплитуда состояний души.
Осознанное Раскаяние является духовным качеством души и всегда проявляется через сердечный центр (в каббалистической традиции – Peshad). Важнейшей внутренней составляющей раскания является так называемая «искренность сердца», когда кающийся не думает более о возможной оценке окружающих и когда он преодолевает извечный человеческий страх – страх предстать обнаженным перед самим собой, Вечностью и ближними.
Целительной кульминацией, естественным разрешением всякого акта покаяния будет Исповедь, совершаемая либо в присутствии духовно компетентного лица, либо в присутствии тех, кому мы причинили боль, либо – перед лицом самого Бога.
Существующая в официальной церкви система исповеди и отпущения греха не соответствует духовному идеалу этого воистину «Великого Делания». Отпущение грехов часто облекается в форму юридической сделки с Богом посредством ловкого «нотариуса» – священника, личным духовным качествам которого не придается никакого значения.
Человек должен придти к раскаянию сам, мучительно выносив его в сердце, и уже затем – принести этот созревший плод своему наставнику или другу, к которому кающийся испытывает глубокое доверие.
Только истинный Мудрец, только Священник от Духа способен определить степень человеческого раскаяния и, в редких случаях, произнести: «Ступай с миром, прощаются тебе грехи твои».
В том случае, когда кающийся приносит свою исповедь духовно близкому Человеку или кому-то, кто «просто» оказался рядом в минуту боли, пусть принимающий Исповедь помнит, что этот момент может определить всю дальнейшую жизнь кающегося. Пусть он исполнится благовейного и сострадательного внимания и склонит голову перед лицом Человеческой Боли. Путь он найдет немногие слова утешения, и пусть произносимые слова будут рождены в искренности его сердца.
Часто ли задумывались священники, превращающие Исповедь в скучную и механичную процедуру, к чему обязывает их сам акт духовного доверия кающегося? Многие ли из них осознают, что недостойный исповедник способен внушить кающемуся отвращение не только к религии, но к самому акту духовного доверия и самораскрытия? Увы, ко мне приходили слишком многие, чье робкое, только проклюнувшееся стремление раскаяться было сокрушено на первой же исповеди.
Экзотерическая форма исповеди – исповедь перед имеющим духовный авторитет лицом – имеет свое отражение и в эзотерической Мудрости.
Подобно тому, как согрешивший приносит свое раскаяние ближнему или священнику, так духовный ученик исповедуется у своего Учителя или приносит свое покаяние непосредственно «к Престолу Создателя».