Несколько раз я обжигался. Мне пришлось научиться двигаться, сохраняя незамутненность сознания, бдительно наблюдая за пламенем, и действовать в соответствии с его движениями, а не со своими намерениями. Я обнаружил, что правильная траектория постигается через непрерывное наблюдение. До тех пор, пока я сохранял гармонию движений, я был в состоянии ощущать безопасную тропку.
Я не мог просто наблюдать — мне также приходилось прислушиваться к тому, что говорило мне пламя. Кто бы из нас двоих ни начинал движение, как только я сокращал разделявшую нас дистанцию, моей руке тут же приходилось уходить на определенную орбиту, чтобы избежать ожога. Точно так же пламени приходилось отклоняться от своего обычного местонахождения и начинать двигаться, чтобы я его не задул. Но было еще и третье, совместное движение — соразмерный, гармоничный путь, — при котором оба мы находились в безопасности. Как только мне удавалось на него выйти, отношению «мой путь — это только мой путь» места не оставалось, ибо путь постоянно, с каждым движением изменялся. Ни рука, ни пламя не главенствовали. И эти отношения возникали почти сразу же после начала движения.
Привычка прислушиваться и присматриваться к другим существам со стратегической точки зрения — залог нашего личного благополучия во взаимоотношениях с окружающим миром, происходит ли это в спортзале или в обыденной жизни.
Концепция руки и пламени может применяться во множестве житейских ситуаций. Скажем, совсем недавно мой студент-первокурсник с литературного факультета в начале семестра неделю просидел на лекциях с неправильным планом занятий. Он получил план совершенно другой группы. К несчастью, я не отследил этого, и осознал происходящее лишь после того, как получил по электронной почте письмо от одного из административных работников колледжа. Я был озадачен. Я совершенно не понял, как же этому студенту мог достаться не тот план, и в панике ринулся разбираться.
Коллеги советовали мне просто выдать студенту нужные материалы и на том успокоиться. И хотя казалось, что это дело действительно проще пустить на самотек, мой наставник дал мне иной совет. Нам с этим студентом нужно было поговорить начистоту и найти общий язык. В конце концов, ему же почему-то оказалось удобнее обсудить возникшую проблему не со мной, а с кем-то другим, — а подобное поведение с его стороны могло создать проблемы и в будущем.
Хотя мои коллеги полагали, что ситуация уже сделалась щекотливой, поскольку студент начал предпринимать какие-то действия, я осторожно взялся за дело. Я поставил себе целью избегать какой бы то ни было конфронтации.
Я собрал воедино свою энергию и убедился, что держу себя в руках и сохраняю спокойствие. Я приложил все усилия, чтобы очистить свое сознание от любых предвзятых, заранее составленных суждений, и быть наготове, дабы воспринять любую возможность перейти к тому, что станет нашим совместным движением. Я постарался вести себя как можно мягче, и начал с упоминания о том, что мне лишь в общих чертах известно о произошедшем недоразумении. И добавил, ибо тут это было как нельзя более уместно, что я непременно обеспечу его нужными материалами. Все это время я старался держаться ненавязчиво, но сохранял готовность действовать.
Что интересно, его настроение несколько улучшилось сразу же после того, как я упомянул, что предоставлю ему то, что он желает — то есть, материалы по нужному курсу. Так мне представилась возможность перейти к следующему шагу. Я начал новое движение, и он, как огонек свечи, заколебался под ним. Я спросил студента, как так вышло, что к нему попали не те материалы. Он объяснил, что пропустил первое занятие — возможно, разгадка крылась именно в этом. Так мы оказались на общей траектории.
Я без нажима откликнулся на его движение, сказав «а, понятно», но добавил, что он, конечно же, лишь отчасти виноват в том, что я по недосмотру, в суете выдал ему не те материалы. Теперь мы двигались согласованно, и я чувствовал, как наша беседа принимает позитивное направление. Мы пришли к совместному движению. Оно породило ощущение благополучия, и это пошло на пользу нам обоим.
