Люблю до слез тебя, свинья,
Твой гневный визг и жадный взор…
На том – закончим разговор,
Приступим к трапезе, свинья.
Приглашены лишь ты и я.
Довольно улыбаюсь, с удивлением обнаружив себя на бортике фонтана декламирующим стихи общественности. Общественность заинтересованно косится. Кое-кто останавливается и внимает, посмеиваясь и переглядываясь. Мне скупо хлопают, бросают пару яиц. Попасть не попадают, но настроение портится. Мечи выскальзывают из ножен со скоростью ветра. Народ сдувает, а я остаюсь стоять на бортике фонтана в гордом одиночестве.
Н-да. А ведь поиски музы – не такое простое дело.
После этого небольшого происшествия я прохожу еще пять кварталов, посещаю рынок, покупаю серьгу в виде черепа с рубиновыми глазками и захожу к брадобрею, решая слегка изменить имидж (авось яйцами кидаться перестанут). Меня бреют, накладывают сверху теплое мокрое полотенце, и я как-то незаметно для себя усыпаю. А проснувшись, понимаю, что на голове чего-то не хватает. Этим чем-то оказывается мой прекрасный ирокез, который срезали почти начисто! Теперь у меня не ирокез, а розовый ежик в два сантиметра длиной. Изучаю свое отражение, испытываю острую потребность убить брадобрея.
Брадобрея я стригу, его помощника избиваю и, разгромив парикмахерскую, гордо выхожу на улицу. К сожалению, именно в этот момент мимо проходит стража, от которой я улепетываю три квартала кряду, жалея о своей чересчур приметной внешности.
Потом я грущу. Сижу на главной площади и грущу. Часа два, не меньше. После чего возвращаюсь к тому же самому брадобрею, выкладываю на сломанный прилавок серебряную монету и прошу перекрасить остатки ирокеза в красный цвет.
Ворвавшейся в процессе окраски страже мы сообщаем о том, что конфликт исчерпан. Руины парикмахерской убеждают слабо, но вовремя врученные медные монеты и широкая улыбка брадобрея настраивают народ на дружеский лад. Меня прощают, волосы перекрашивают, и я ухожу совсем другим эльфом. На голове топорщится ежик ярко-алых волос, постриженных в форме ирокеза, а в ухе поблескивает рубиновыми глазками череп.
Возвращаюсь на главную площадь и три часа кряду даю бесплатный концерт по заявкам. Что-то нравится, что-то не очень, но в куртку, расстеленную на мостовой, летят монеты, в общей сложности серебрушка, что меня бесконечно трогает. Так что вернувшись в трактир поздно вечером, я чувствую себя уставшим, но умиротворенным и в целом вполне довольным жизнью.
В комнате сидит побитый эльф, вокруг которого бегает суетящийся гоблин, умоляющий на него не дуться.
– Привет! Судя по твоему виду, ужин удался. Салат нашли?
– Еще одно слово, и ты – труп.
– О как!
– Другу плохо. Это Федя виноват, – грустно говорит гоблин.
Гоблин извиняется?! Вот это я понимаю: воспитательная работа.
– И что же ты сделал?
– Молчи! – шипит светлый.
– Федя знает город! Федя повел друга туда, где много травы для салата!
– Здорово. И что дальше было?
– Друг попросил салат. Ему дали много-много салата. И он все скурил.
– Ты хотел сказать, съел?
– Нет, это особый салат. Его курить надо. Так они сказали. И он все скурил.
Изучаю непроницаемое лицо Аида.
– Ты никогда не пробовал курительные листья?
– Я думал, это бесплатно.
– И решил скурить сразу все?
– Всегда мечтал попробовать.
– Гм. Что дальше было?
– Было весело, – улыбается Федя. – Друг побил весь квартал! Потому что они требовали заплатить, а он кричал, что он легендарный эльф-воин и никому и ничего платить не обязан. А я был другом суперэльфа, и меня запускали в космос.
– Жаль, меня там не было.
– Их оказалось больше, – Федя смотрит большими печальными глазами. – Нас побили и закрыли в подвале. Но друг суперэльфа освободился сам и освободил друга! И мы сбежали. Я нес его на руках!
Смотрю на высокого худого эльфа. Представляю, как гоблин торжественно нес его на руках.
– Он меня за шкирку волоком тащил. За собой. Поверь, это было больно, – поясняет Аид.
– А чего сам не шел?
– Не отпускало. Я все еще воевал с синими человечками размером со спичечную головку.
– Так мы и покинули это место. Жаль, что игра быстро закончилась. Но Федя взял вот это! Так что можем еще поиграть!
