Значит, деревня эта — их город в прошлом. Ничего себе вырос!
Они посовещались: идти в деревню или не идти? Ведь неизвестно, кто там? Вдруг не наши, а белые? Скажешь: «Здравствуйте, товарищи!» — и прямым ходом на виселицу.
Решили идти не в деревню, а дальше по дороге, ведущей из деревни в лес. Залечь где-нибудь в чаще и наблюдать незаметно, кто проедет или пройдет.
В лесу было сумрачно, хмуро. У солнечных лучей не хватало сил пробиться через двойной заслон: вверху им преграждали путь могучие сосновые шапки, внизу — густая листва молодых осин и берез. Ребята примолкли, то и дело опасливо озирались по сторонам.
— Давай здесь, — предложил Гешка тихо. — Мох, мягко, и дорога рядом.
Залегли у подножья толстой ели, тесно прижались друг к другу.
Сколько они так лежали? Минут десять? Двадцать? Никто не ехал мимо, никто не шел. Лишь один скворец, вызывающе поглядывая на друзей, нахально прыгал по песчаной колее, отыскивая жучков. Наконец ребятам надоело — сколько можно без движения. Гешка поднялся первым, отряхнулся.
— Так всю гражданскую пролежим. Пошли в деревню.
— А если белые?
— Что-нибудь наврем. Мой папа — царский генерал, твой — поп.
— Умник! — пробурчал обиженно Ленька. — Давай лучше наоборот.
Гешка спорить не стал:
— Пожалуйста! Еще неизвестно, кто из них хуже.
Они зашагали по усыпанной сосновыми иглами тропинке, петлявшей между деревьями чуть в стороне от дороги.
Но далеко уйти не удалось.
— Эй, хлопцы!
Из густых зарослей вблизи тропинки наполовину высунулся рыжебородый дядька. И хотя вид у дядьки был совсем не страшный, Леньку сразу словно ветром сдуло. И чего он только испугался? Неужели сучковатой дубины в руке у дядьки? Так ведь это же не пулемет и даже не ручная граната…
— Куда побежал? — Бородач, тяжело опираясь на дубину, выбрался из кустов. — Вы чьи?
— А вы? — на всякий случай Гешка отступил подальше.
— Ишь чего захотел!
Дядька хитро сощурился. И без того маленькие глазки потонули в набежавших снизу и сверху складках. На лице остался один лишь красный, с фиолетовыми прожилками, нос да окладистая рыжая борода.
— Вот попробуй угадай. Небось грамоте учен.
— Я и так уже угадал.
Гешкин взгляд скользнул по ветхой рубахе, по выцветшим, потерявшим всякую форму штанам и задержался на босых, черных от пыли ногах. Да, угадать нетрудно. Бедняк из бедняков, его-то опасаться нечего. Зря Ленька сбежал.
— И я угадал. — Бородач подошел вплотную, но теперь Гешка его уже не опасался. — Нетутошный ты, верно? — Он грубыми потрескавшимися пальцами пощупал Гешкину курточку. — Добротная одежка, не нашему рванью чета. А башмачки! — он восторженно зачмокал. — Уж не нового ли гарнизонного сынок? Сказывают, всем домом пожаловал.
— Угу, — неопределенно промычал Гешка, не очень понимая, о каком «гарнизонном» толкует дядька; просто решил уйти от дальнейших опасных расспросов.
— Фу! — шумно выдохнул бородач. — Не иначе, господь бог тебя послал. Вот что, паренек, беги скорей в село, — мне самому отсюда никак не отойти… Хотя нет, — передумал он, — уж больно ты видный, еще перехватят; их тут шныряет вокруг… Как же быть-то?
Гешка сгорал от любопытства. Что-то интересное! Что-то оч-чень интересное!
Бородач стоял в раздумье, морщины прорезали коричневый лоб. Потом вдруг двинулся в сторону от дороги, припадая на левую ногу и кривясь от боли, и жестом поманил Гешку за собой.
Гешка пошел — отчего не пойти? Страха он не чувствовал совсем. Да и кого бояться? Этого чудного дядьку со щелочками вместо глаз? А с чего, спрашивается, его бояться надо? Идет себе впереди и даже ни разу не обернулся. И потом, он хромой, от него убежать ничего не стоит.
Вот Леньки нигде не видно — это хуже. Еще заблудится, ищи его в лесу до вечера.
Бородач остановился.
— Вот.
— Что? — не понял Гешка, озираясь по сторонам.
— Да не здесь, не здесь! Ты туда, на сосну, погляди.
И только теперь, посмотрев в сторону, куда указывал дубинкой бородач, Гешка увидел совсем близко от себя обвитый кругами веревки толстенный сосновый ствол. Он несмело, маленькими шажками обошел дерево.
К стволу был привязан человек. Руки, ноги, туловище — все крепко-накрепко схвачено веревками.
