Было, есть, будет… - страница 167
– Как ты это сделал?
– Элементарно, Ватсон. Это вопрос времени.
– Времени?
– Ну да. Движение вбок. Рассматриваешь варианты.
– Вбок? – У Егора кругом шла голова.
– Я тебе еще не рассказывал про время? Как-нибудь расскажу.
– Ты мне вообще ничего не рассказывал.
– В самом деле? Обязательно расскажу. Только не сейчас. Сейчас ты ничего не соображаешь. Ты мне лучше вот что скажи: попробовал? Больше не будешь?
– Не буду.
– Точно не будешь?
– Я же сказал!
– Вот и славно. Трам-пам-пам.
Да что же это такое!
– Слушай… А как тебя зовут?
– Меня не зовут. Это бессмысленно. Мы приходим сами.
– Пожалуйста, не издевайся. Имя у тебя есть?
– В вашем понимании нет. Обращайся, как тебе нравится. Хочешь – по-ангельски: скажем, Нафанаил. Или Солкосерил.
Сволочь. Ну, ладно.
– А можно – Толик?
– Можно. Почему Толик? – Он, кажется, удивился.
– У меня так кота звали.
Получил?
– Отлично. Никогда не был Толиком. Ну ладно, как-нибудь загляну. Не скучай.
Раз – и нет никакого Толика. Пустой подоконник. Было, не было?
Однажды, в кабинете врача, когда окончательно выяснилось, что Егор не в силах позволить засунуть себе в горло страшную черную кишку с маленькой лампочкой на конце, доктор сделал ему интересный укол. Укол был комариный, куда-то в кисть руки, и доктор сказал, что Егор сейчас заснет, и Егор лежал и ждал, когда он заснет, и все никак не засыпал, а потом доктор сказал, что можно вставать и одеваться. Оказывается, прошло полчаса, и врачи все уже проделали, и что самое поразительное – момент засыпания и возвращения к жизни склеились воедино, а то, что было между ними, – исчезло без следа. Спустя пару лет, когда процедуру пришлось проделывать еще раз, Егор решил во что бы то ни стало засечь момент отхода ко сну, лежал и тужился изо всех сил – и опять ничего не получилось. Появления и исчезновения Толика можно было сравнить только с эффектом этого удивительного препарата. Почему-то Егор никогда не смотрел в сторону окна, когда там появлялся Толик. Пропустив его появление, Егор старался поймать хотя бы момент его исчезновения, и не сводил с него глаз, и даже пытался не моргать, и все равно неизбежно в какую-то секунду отводил глаза, и этого было достаточно – подоконник уже был пустой. Все это продолжалось из раза в раз до тех пор, пока Толик однажды не посоветовал перестать заниматься ерундой. Впрочем, Толик не всегда утруждал себя визуализацией – иногда он просто заговаривал с Егором, и тогда это больше всего напоминало беседу по мобильнику. Вот только позвонить ему или позвать было невозможно – он появлялся только сам, когда считал нужным. Иногда очень неожиданно.
– Слушай, а что ты здесь делаешь? – спросил однажды Егор, уже освоившись. (Утро. Серая хмарь за окном. Из маленького радиоприемника слышно, как Соловьев снова с задорной яростью топчет Чубайса. На плите жарится глазунья с ветчиной, Толик неподвижно сидит на подоконнике, свесив одну ногу, как будто всю ночь тут просидел, а ведь минуту назад его в помине не было. Как же быстро человек привыкает к невероятному!) – Ты что, ангел-хранитель?
– Ну да. Из песни Игоря Крутого. «Ангел-хранитель твой». Вневедомственная охрана.
– Ну ладно, серьезно!
– Ну ладно, ведомственная.
Иногда с ним было невозможно разговаривать.
– Хорошо, не обижайся. Не совсем охрана. Охрана защищает в критической ситуации. Мы стараемся ее не допускать. Хотя, конечно, иногда всякое бывает.
– И вы охраняете всех?
– Нет, совсем не всех. У тебя яичница сгорит.
– И за что это мне такая честь?
– Ты катализатор.
– Кто я?
– Катализатор. Ешь давай. Тебя ребята на студии ждут. А в городе пробки.
– Ну пронеси меня по воздуху.
– Щас. Шнурки поглажу.
Раз! Никого. Где он нахватался?
Шли дни, а Егор все не мог вернуться в нормальное русло жизни. Поразительно – к появлениям Толика он привык очень быстро, а к отсутствию Светки привыкнуть не мог. Нет, все было нормально – он передвигался, общался с людьми, они с «движками» сидели на студии и писали новый альбом, и вообще работа очень спасала, но все происходило на каком-то автомате, а потом приближалась ночь, и наваливалась тоска, и не хотелось ничего: ни зайти в «Маяк» выпить и поглазеть на новых девок, ни позвонить друзьям – никого не хотелось видеть. Никогда еще Егор не расставался так тяжело.
