Подобное же столкновение разных повествовательных стихий — стихии чудесного и контрастирующей с ней прозаически бытовой, иронической — легко проследить и в произведениях Сомова из русской жизни. Народнопоэтическая фантастика и тут сохраняет для автора свою притягательную силу. Но обрабатывая русские поверья, Сомов с помощью искусной литературной рамки неизменно включал мир народных преданий и фантастических представлений в более широкий культурный контекст. В «Оборотне» народная фантастика «остранена» интонациями и деталями рассказа, вложенного в уста человека, не принадлежащего к крестьянской среде. Свою «сказку» он начинает обращением к «любезному читателю», полемическими выпадами по адресу романтической литературы и современной журнальной критики, а кончает «Эпилогом», ироническая концовка которого отсылает привычного к литературным «поучениям» читателя к традиционному басенному сюжету. Все это очень напоминает структуру написанного годом позднее пушкинского «Домика в Коломне». В «Кикиморе» крестьянин обращает свой сказ о домовой нечисти к слушателю-барину, а тот не только сам не верит в чудеса, но и пытается (хоть и без успеха) заронить искры сомнения в душу расскаэчика. Тем самым повесть превращается в картину столкновения двух типов сознания, наивного и просвещенного.
Но как Порфирий Байский кроме «былей» писал «небылицы», так Сомов складывал и «русские сказки». Он свободно варьировал в них летописные, сказочные, былинные мотивы, использовал народные пословицы в поговорки, дополняя подлинно фольклорную основу собственным вымыслом. В сказках Сомова — об Укроме-табунщике, об Иване, купецком сыне, о дурачке Елесе («В поле съезжаются, родом не считаются») — бросается в глаза интерес автора к героическим сторонам народного характера, причем вершителем подвига оказывается у Сомова Иван русской сказки, о котором никто не знал, не слыхал, пока не пришла беда — лихие ли половцы или лесное чудовище. По своему героика-патриотическому пафосу к этим сказкам непосредственно примыкает лирическая миниатюра «Алкид в колыбели», где Сомов, продолжая линию гражданской патетики декабристской поры и предвосхищая лирические пророчества Гоголя, призывает Россию идти «прямым путем, путем просвещения истинного, гражданственности нешаткой», к предназначенному ей великому будущему.
Опыты фольклорных стилизаций Сомова, принципиально отличные от поэтических сказок Пушкина, были учтены В. И. Далем в его творчестве сказочника, развернувшемся в 1830-е гг.
Одна из важных заслуг Сомова-прозаика связана с третьей линией, изначально существовавшей в повествовательном его творчестве. Речь идет о вкладе писателя в создание русской беллетристики. Эпоха 1820-1830-х гг. не только поставила перед литературой задачу освоения повествовательных жанров, отвечающих запросам наиболее передовой, мыслящей части общества. Она потребовала развития н таких форм романа, повести, рассказа, которые ставили перед собой более скромную цель — дать современный, живой и занимательный материал для удовлетворения повседневных потребностей широкой читающей публики. Как участник почти всех популярных журналов и альманахов 1820-1830-х гг., а позднее — ближайший сотрудник Дельвига и редактор «Литературной газеты», Сомов прекрасно понимал, что без прозы не обойдется ныне ни одно издание; как внимательный наблюдатель русской жизни, он знал, что потребностью времени было обновление остававшегося неизменным с начала века репертуара массового чтения. Нужна была такая беллетристика, которая, занимая и развлекая читателя, не прививала бы ему дурного литературного вкуса, незаметно и ненавязчиво обогащала бы его познаниями, несла в себе благотворное воспитательное начало. Одним из первых в русской прозе образцов такой беллетристики стали сомовские «рассказы путешественника». В основу их легли разнообразные впечатления, которыми обогатила писателя поездка на Запад. Наиболее примечательной особенностью рассказов этого несобранного цикла является стремление проследить связь «малой», частной жизни героев и «большой», исторической жизни. Так, в «Вывеске» сквозь рассказ гсроя-«волосочесателя» о смене модных причесок просматривается движение истории от эпохи Людовика XVI через бури революции к империи Наполеона I. А в «Почтовом доме в Шато-Тьерри» повесть о судьбе любящих героев — французского офицера и немецкой глухонемой девушки — сплетается воедино с историей потрясений, которые перевернули вековой уклад жизни.
