«А может быть он псих?»— подумалось осторожно. Но он загнал эту мысль в дальний угол бытия своими словесными пассажами. Это было не безумие. Это еще серьезней.
—Ты конечно понимаешь, о каких реакциях я говорю? Так вот. Солнце и звезды питаются за счет времени. Черпают свою жизненную энергию из его хода. Присосался, глотнул и масть потащила,— неожиданно сбился он на простой язык.
—Время обладает плотностью,— мгновенно вернулся он в образ вневременного лектора,— и эта плотность постоянна. При одних процессах она увеличивается, при других уменьшается. Поле времени. Улавливаешь, Житель? В разных ситуациях время может поглощаться или выделяться. Там где энтропия, а по существу беспорядок — плотность времени увеличивается. А там, где порядок — отнюдь. Ловишь таинственную нить, Житель? Это смерть. Но это, тем не менее, семечки. Время можно экранировать. Стеклом, металлом. Его можно отражать зеркалом. Вот до чего додумался профессор. Вот до чего дошел в своем совершенстве. Преломление времени. Вот тут остановка. Преломление у времени отсутствует. И, вот, учтя эти свойства времени, профессор построил свои приборы. Ты думаешь, они не работают? А вот и нет!— и он выругался настолько грязно, что я на миг очнулся. Но тут же поток разумной и связной речи вернул меня в лоно прежнего повествования. Как будто два лика являл собой мой собеседник. Бытовой лик и лик возвышенный и нереальный, и по временам они сливались, и тогда возникала чудовищная стереоскопия.
—Время не распространяется, как свет. Оно появляется сразу во всей Вселенной. Ты же понимаешь, Житель, что звезды мы всегда видим в прошлом времени и никогда в будущем. Скажем, ярчайшую звезду неба — лучезарный Сириус — мы видим таким, каким он был восемь миллионов лет назад. Пока свет доберется до нас… Такие бездны… Козырев поставил смелый опыт,— вещал мой галактический бомж, и пальцы его до хруста сжимали доску скамьи,— в фокус телескопов Пулковской обсерватории он поставил изобретенные им приборы, которые воспринимают излучение времени. И они указали место, где Сириуса мы не видим, но где он должен быть в данное мгновение!— И он ударил по мокрой скамье кулаком. И разбил костяшки пальцев в кровь. Мне бы бежать от него. Сквозь парк к деньгам, к автобусу…
—А дальше?— спросил я.
— Из наблюдений Козырева следует, что наиболее активно излучают время белые карлики. И один источник из созвездия Лебедя. Хотя ты бы предпочел созвездие Льва? Не правда ли, Житель? Но есть объекты, совершенно время не излучающие. Это Сатурн, Туманность Андромеды, звезда Арктур… Почему? Почему, Житель, эти системы не излучают? А ведь ты почти догадался? А…?— И он посмотрел сквозь меня. Потом опустошенно откинулся на скамью.
— Ну, хватит для первого раза. Время способно мгновенно передавать информацию. Запомни это, дорогой Житель. Быстрее света. Мгновенно. М-г-но-ве-нно! Однако мне пора. Хмелеуборочная…
На дальнем конце аллеи медленно и неотвратимо вырастал милицейский фургон.
—Когда получишь сегодня деньги, оставь треху под автоматом с газводой. Справа и сзади. Век не забуду. Тот автомат, что у крайней кассы,— и он исчез, по пути забросив пустую бутылку в дальние кусты неуловимым и точным движением.
— Ваши документы, гражданин! Что под дождем мокнем? Небриты почему? Так говорите, перевода ждем?
Я оказался в этом городе случайно. Мне нужно было в другой. В четырех часах от этого. Туда я ехал. Я не был там столько лет. И не важно, почему и как я оказался здесь, без денег и что за перевод ждал. Сто рублей. Десять десяток. Или четыре четвертных. Какая в сущности мелочь. И я получу их сейчас. И возьму пирожков в буфете. Это — чтобы были монетки открыть камеру хранения. Там, в большой черной сумке чистая одежда, «Английский детектив», зубная щетка, кипятильник. Блокнот и ручка с золотым пером. Я приеду в этот город. Это его дозорный — необыкновенный Бомж.
И когда я получил тонкую пачку денежных знаков, то не трешницу, а целых пять рублей положил в условленное место. Будто бы завязывая шнурок. И впрыгивая на ходу в тронувшийся было «Икарус», для чего отчаянно махал руками и заступал путь, пока не открылась надежная дверь, мягко и спасительно, сказал вслух: «Я возвращаюсь».
