Но наступила очередь Сильи, и у Чарли упало сердце, когда он понял, что она ничему не научилась на его примере. Вместо того чтобы произнести клятву так, словно она месяцами готовилась к этому, Силья прочла ее, будто у нее вырывали не слова, а зубы. Она была красива, обозлена, но, что хуже всего, испугана, и Чарли мигом почуял, как со свидетельской трибуны повеяло неудачей. Она отвечала на дружеские вопросы Линнейна так, словно уже начался перекрестный допрос, а когда встал Дан, метнула на него откровенно злобный взгляд.
Чарли надеялся, что, будучи старым другом семьи, Дан проявит некоторое благоприличие, но тот лишь искал случая залечить прежние раны.
- И вы тоже пили один лимонад, мисс Хэлигэн? - спросил он, горбясь и позвякивая мелочью в карманах.
- Вот уж нет, - огрызнулась Силья, дернув плечами. - Я этой погани в рот не беру.
Чарли, повидавший, как действует пошлость, теперь увидел, как действует простейший предрассудок. По залу словно прошло содрогание.
- А что вы тогда пили? Скажите суду.
- Виски, разумеется, - ответила она резко и возмущенно. - А вы как думаете?
Дан весь подался вперед и сатанински глянул на нее поверх очков.
- Не имею соображений по этому поводу, - с укоризной сказал Дан. - Я всего лишь желал бы знать, не были ли вы в момент происшествия в слегка, ну, скажем, приподнятом состоянии?
- С трех-то стакашков? - изумленно воскликнула Силья. - За кого вы меня принимаете?
Линнейн ринулся было на выручку, но судья еще раньше, с первого взгляда, не взлюбил Силыо. Судья жил в надежде, что в один прекрасный день перед ним окажется одна из этих нынешних девиц и он наконец-то сможет сказать ей все, что о них думает. Он предвкушал, что это может оказаться гвоздем программы и, как большинство судей, страстно желал разыграть такой гвоздь. Он весьма заподозрил, что Силья как раз и есть из этих нынешних. Он заявил ей, что здесь суд и он не может позволить ей отвечать адвокатуре в столь оскорбительном тоне, и Силья, никого не собиравшаяся оскорблять, казалось, не только вдвойне разозлится, но и взбунтуется. Судья, чтобы разжечь ее, тянул дело несколько минут, рассчитывая, что она сказанет-такя что-нибудь эдакое и желанный случай сам придет к нему в- руки. Дан смекнул, что его час настал, а когда Липнейн опять вмешался, судья только фыркнул, что свидетельница, по-видимому, из этих нынешних и, вероятно, должна быть довольна, что с ней обращаются именно по-нынешнему.
Чарли закрыл лицо руками. Надо отдать ему должное, он терпел смертельные муки. На каждый сфабрикованный Даном вопрос он мысленно отвечал, обходя опасные с женственным лукавством, веско оттеняя паузой те, что затрагивали принципы морали, улыбаясь, хмурясь и даже готовясь смахнуть нечаянную слезу. Но вместо этих идеальных ответов звучали подлинные, какие-то серые, бестолковые, до бешенства убогие, словно слетавшие с губ какой-то международной кокотки. Дан заставил ее признаться, что она посещает "Рыжую корову" давно, часто и с разными мужчинами, что она целовалась с Чарли в машине перед выездом оттуда, и, наконец, хитростью заставил сказать, что она не в состоянии описать происшествие на дороге. "Уменье торговать! - отчаиваясь, думал Чарли. - У нее совершенно нет уменья торговать!"
Силья сошла с возвышения мрачная, взбешенная.
Чарли встал, вышел в проход, ангельской улыбкой пригласил ее на место рядом, даже попытался взять ее за руку, успокоить, но она отвернулась от него, словно он один был во всем виноват, и удалилась прочь. Ему пришлось ждать вердикта, и, хотя вердикт принес ему пояную победу, он не почувствовал удовлетворения. Он даже засомневался, а и вправду стоило ли тратить столько хлопот вместо того, чтобы позволить страховому обществу откупиться от кучера.
На следующее же утро, выйдя в город, он наткнулся на одну из местных сплетниц, которая уже все слышала про суд и жаждала поговорить об этом.
- А я вчера вечером видела Силью на танцах, - радостно перескочила она на другую тему. - Гадай до трех раз, с кем она танцевала.
- С кем же, Бэйб? - дурашливо спросил Чарли.
